Повествование ведётся от лица молодого врача, имя которого в рассказе не упоминается. Действие происходит в 1917 году.
После случая с девушкой, попавшей под мялку для льна, молодой врач прославился. Теперь он принимал больше ста пациентов в день, а по ночам его увозили на тяжёлые роды. Доктор смертельно устал, ему снились операции и кровь, но всё равно в нём жила одна мысль — как спасти пациента.
Шёл бой. Каждый день он начинался утром при бледном свете снега, а кончался при жёлтом мигании пылкой лампы «молнии».
Не раз он писал руководству, что Н-скому участку полагается ещё один врач. Ему вежливо отвечали, что врача пока нет, и он продолжал тянуть лямку.
Однажды доктор принял 111 человек, зато на следующий день приехало только двое больных — началась вьюга. Доктор решил воспользоваться этим и вымыться, но только он залез в корыто и намылился, за ним приехали.
Доктора просил о помощи ещё более неопытный коллега с соседнего участка. Беда случилась с девушкой, дочерью местного агронома, которая собралась замуж за конторщика. Их бурный роман обсуждала вся округа, конторщик долго добивался согласия красавицы, а, добившись, справил новый костюм, и повёз невесту в санях покататься. Запряжённая в сани лошадь слишком резко тронулась, и девушка так ударилась лбом о косяк ворот, что вылетела из саней.
Не поехать доктор не мог. Через два часа он уже был в доме агронома, но ничем помочь не смог — девушка умерла на его глазах. Вколов обезумевшему от горя жениху морфия, доктор отправился обратно. Вьюга усилилась, доктора просили не ехать, но у него в больнице лежало трое тифозных больных, которых он не мог бросить.
По дороге доктор заснул. Проснувшись от холода, он обнаружил, что они с возницей заблудились в пурге, а усталые кони встали. Доктор заставил унылого возницу идти впереди, взяв лошадей под уздцы, а сам правил санями. Минут через пятнадцать они вышли на дорогу.
Лошади пошли бодрее, но вдруг раздался вой — сани преследовала пара волков. Лошади понесли, а доктор достал браунинг, который всегда носил с собой, и начал отстреливаться.
Я слышал дикий, визгливый храп лошадей, сжимал браунинг, ‹…› и в смертельном страхе думал, что у меня на груди вдруг окажется громадное жилистое тело. Видел уже мысленно свои рваные кишки…
Внезапно волки отстали, а вдалеке показался фонарь у входа в больницу, которая показалась доктору прекраснее любого дворца.
Ложась спать, доктор думал, что больше никогда и никуда не поедет ночью, да ещё и во время вьюги. Тикали часы, пела вьюга за окном, а доктору слышалось: «Поедешь… ан, поедешь…».
