1917 год. Двадцатитрёхлетнего врача, от имени которого ведётся повествование, посылают работать в село Мурьево. Сорок вёрст, отделяющих уездный город от Мурьевской больницы, доктор преодолевал ровно сутки, трясясь в телеге под мелким осенним дождём.
В порыве малодушия я проклинал шёпотом медицину и своё заявление, поданное пять лет тому назад ректору университета.
Доктора встречает человек в рваненьком пальтишке и сапожишках — здешний сторож. Молодой человек утверждает жену сторожа в должности кухарки, затем знакомится с персоналом — фельдшером и двумя акушерками. С удивлением он обнаруживает в больнице «богатейший инструментарий». Назначение многих инструментов доктору неизвестно — он не только не держал их в руках, но даже никогда не видел. В просторной палате больницы свободно помещается сорок человек, а аптека полна медикаментов.
В темноватых двух комнатах крепко пахло травами, и на полках стояло всё что угодно. Были даже патентованные заграничные средства, и нужно ли добавлять, что я никогда не слыхал о них ничего.
Всё это достал и выписал предыдущий врач больницы Леопольд Леопольдович.
Поужинав и устроившись в кабинете, доктор обнаруживает ещё одно достижение легендарного Леопольда: шкаф, битком набитый книгами по медицине на русском и немецком языке.
Ещё при распределении молодой человек просился вторым врачом, но его назначили главным и единственным, надеясь, что он освоится. Теперь доктор чувствует себя неуверенно. Он боится, что не справится, если появится больной, которому нужна операция. Боится доктор и прочих серьёзных болезней, особенно родов с неправильным положением плода. Помучив себя страхами часа два, он начинает успокаиваться и осваиваться, ведь беды, вроде гнойного аппендицита или грыжи, могут и не добраться до глухой больницы.
В это время в кабинет влетает мужик «без шапки, в расстёгнутом полушубке, со свалявшейся бородкой, с безумными глазами» и на коленях умоляет доктора спасти единственную дочь. Девушка попала в мялку — машину, которой мнут лён. Доктор понимает, что пропал.
В операционной всё готово. У красивой девушки с длинной светлой косой раздроблены ноги. Доктор не знает, что с ней делать, и поэтому отчаянно хочет, чтобы она умерла не от его руки. Несмотря на своё желание, он приступает к операции.
Сейчас мне придётся в первый раз в жизни на угасшем человеке делать ампутацию. И человек этот умрёт под ножом.
Доктор видел ампутацию один раз в жизни, ещё в университете, и теперь за него работает «здравый смысл, подхлёстнутый необычайностью обстановки». Он режет, пилит, зашивает и удивляется, что девушка всё ещё жива. Доктор ампутирует девушке одну ногу, вторую не трогает — боится, что она не дотянет до палаты. После операции одна из акушерок говорит, что новый доктор «был как Леопольд». Это высшая похвала. Смущённый доктор скрывает, что никогда не делал операций. Всю ночь он ждёт стука в дверь и сообщения о смерти пациентки.
Два с половиной месяца спустя к доктору приходит девушка. У неё нет ноги, но она жива, и её отец счастлив. Доктор даёт девушке московский адрес, по которому она может заказать протез, а та дарит ему «длинное снежно-белое полотенце с безыскусственным красным вышитым петухом», которое она вышила ещё в больнице. Доктор его берёт. Много лет это полотенце украшает его спальню в Мурьеве, пока не ветшает и исчезает, «как стираются и исчезают воспоминания».