Повествование ведётся от лица молодого врача, имя которого в рассказе не упоминается. Действие происходит в 1917 году.
Двадцатитрёхлетнего врача, недавно окончившего университет, послали работать в село Мурьево. Сорок вёрст, отделяющих уездный город от Мурьевской больницы, доктор преодолел за сутки, трясясь в телеге под мелким осенним дождём.
В порыве малодушия я проклинал шёпотом медицину и своё заявление, поданное пять лет тому назад ректору университета.
Доктора встретил человек в рваненьком пальтишке и сапожишках — здешний сторож. Назначив жену сторожа кухаркой, молодой человек познакомился с персоналом — фельдшером и двумя акушерками. С удивлением он обнаружил в больнице «богатейший инструментарий». Назначение многих инструментов доктору было неизвестно — он не только не держал их в руках, но даже никогда не видел. В просторной палате больницы свободно помещались сорок человек, а аптека была полна медикаментов.
Всё это достал и выписал предыдущий врач больницы Леопольд Леопольдович. Поужинав и устроившись в кабинете, доктор обнаружил ещё одно достижение легендарного Леопольда: шкаф, битком набитый книгами по медицине на русском и немецком языке.
Ещё при распределении молодой человек просился вторым врачом, но его назначили главным и единственным, надеясь, что он освоится. Теперь доктор чувствовал себя неуверенно. Он боялся, что не справится, если появится больной, которому нужна операция. Боялся доктор и прочих серьёзных болезней, особенно родов с неправильным положением плода. Помучив себя страхами часа два, он начал успокаиваться и осваиваться, ведь беды, вроде гнойного аппендицита или грыжи, могут и не добраться до глухой больницы.
В это время в кабинет вбежал мужик «без шапки, в расстёгнутом полушубке, со свалявшейся бородкой, с безумными глазами» и начал на коленях умолять доктора спасти единственную дочь. Девушка попала в мялку — машину, которой мнут лён. Доктор понял, что пропал.
У красивой девушки с длинной светлой косой были раздроблены ноги. Доктор не знал, что с ней делать, и поэтому отчаянно хотел, чтобы она умерла не от его руки. Несмотря на это, он приступил к операции.
Сейчас мне придётся в первый раз в жизни на угасшем человеке делать ампутацию. И человек этот умрёт под ножом.
Доктор видел ампутацию один раз в жизни, ещё в университете, и теперь за него работал «здравый смысл, подхлёстнутый необычайностью обстановки». Он резал, пилил и зашивал, удивляясь, что девушка всё ещё жива. Доктор ампутировал девушке одну ногу, вторую трогать не стал, боясь, что она не дотянет до палаты.
После операции одна из акушерок сказала, что новый доктор «был как Леопольд». Это была высшая похвала. Смущённый доктор скрыл, что никогда не делал операций. Всю ночь он ждал сообщения о смерти пациентки.
Два с половиной месяца спустя девушка пришла к доктору. У неё не было ноги, но она осталась жива, и её отец был счастлив. Доктор дал девушке московский адрес, по которому она могла заказать протез, а та подарила ему «длинное снежно-белое полотенце с безыскусственным красным вышитым петухом», которое она вышила ещё в больнице. Много лет это полотенце украшало спальню доктора в Мурьеве, пока не обветшало и исчезло, «как стираются и исчезают воспоминания».