Капитал и идеология

Неравенство — дитя идеологии

Всякое общество оправдывает свое неравенство — так возникают разнообразные экономические и социальные правила, призванные укрепить сложившийся порядок вещей. Эти правила можно объ­единить одним словом — идеология. Рынок и конкуренция, прибыль и заработная плата, капитал и долги — все это не экономика в чистом виде, а сложившиеся в каких-то конкретных обстоятельствах идеологические образы. За ними лежит определенное представление о социальной справедливости. А это представление стало результатом какого-то исторического опыта — и не более того. История не движется по заранее установленным правилам: таков ответ всем тем, кто сетует на «месть географии» (Роберт Каплан) и «бремя неравенства».

История, однако, нелинейна, а многие важные тенденции бывают неочевидны. Прогресс в области науки, медицины, образования за последние века очень велик, но он скрывает огромное неравенство и уязвимость современного общества. Это расслоение обещает куда более серьезные последствия для всего мира, чем кажется на первый взгляд. Как это получилось и что же делать? У знаменитого экономиста Тома Пикетти есть ответ.

Рождение прав собственности

Троичные общества Средневековья

Изучение феномена неравенства Пикетти начинает со средневековых обществ, которые называет троичными: общество состояло из трех классов — дворянства, духовенства и крестьян. Дворянство гарантировало защиту на земле, духовенство — защиту божью, крестьяне трудились, обеспечивая тех и других пропитанием и товарами, фактически обменивая труд на безопасность. Собственностью были и вещи, и люди, право же собственности было неразрывно связано со статусом, причем в первую очередь на местном уровне: порядок определялся жизнью общины, замка, монастыря, социальная жизнь была сильно децентрализованной, координация между территориями ограниченной.

По мере того как государства становились все более централизованными и могли гарантировать безопасность людей и товаров на значительной территории, права дворянства сокращались. А по мере того как знания ученых подрывали религиозный взгляд на мир, уменьшалась и власть духовенства. Между 1500 и 1800 годами ведущие государства Европы увеличили свои налоговые поступления с 1–2% национального дохода до 6–8%, что сопровождалось обогащением и внутри стран, и вовне — за счет колоний (весомой причиной для развития финансовых возможностей были непрекращающиеся войны между державами). Все это привело к становлению общества современного типа — общества собственников.

Неверно противопоставлять «деспотичное» общество Средневековья «гармоничной» современной демократии. В любом социуме неравенство не может держаться на чистом принуждении: от общества требуется хотя бы минимум отзывчивости. Что отличает троичные общества, так это способ, которым оправдывалось неравенство: за каждым классом закреплена функция, без которой другие классы не могут обойтись, социальная мобильность при этом минимальна. Современное общество по умолчанию предлагает каждому множество возможностей, однако на практике это, как правило, не более чем политическая риторика.

Европа переосмысливает права собственности

Главным собственником в средневековые времена была церковь. Разумеется, она достигла немалой изобретательности, формулируя разнообразные принципы управления землями и прочим богатством. Важнейшая попытка пересмотра имущественных отношений состоялась в ночь на 4 августа 1789 года, когда французское Национальное собрание проголосовало за отмену привилегий духовенства и дворянства. Это был год Французской революции, вошедший в историю, но все-таки поменявший ее не так кардинально, как принято думать.

Новые французские законодатели стояли перед трудной задачей: определить, что же означают привилегии и как отделить те, что должны быть просто отменены, от тех, что остаются вполне законными. Строго говоря, все, чем владеют знатные сеньоры сегодня, когда-то было захвачено силой. Любое право собственности, существовавшее достаточно долгое время, может считаться законным. В итоге социальная роль церкви была упразднена вовсе, а вместо перераспределения богатств состоялась передача полномочий от дворянских и клерикальных элит централизованному государству. И что же? Накануне Первой мировой войны, через столетие после отмены привилегий, концентрация богатства во Франции была еще выше, чем во время революции! В конце XIX века в Париже проживало около 5% населения Франции, при этом жители столицы владели 25% частных богатств страны. Французская налоговая система вплоть до Первой мировой войны предлагала идеальные условия для накопления богатства: налоговые ставки на самые высокие доходы были чисто символическими. Бальзаковский Вотрен недаром учит молодого Растиньяка, что тому лучше не рассчитывать на изучение права, если хочет преуспеть в жизни: единственный способ добиться удобного положения — прибрать к рукам чье-то состояние. Когда в 1914 году французы все-таки приняли прогрессивный налог, он пошел не на финансирование школ или больниц, а на вой­ну с Германией.

В разных странах представление о собственности менялось по-разному. Так, Британия избежала революции, подобной французской, и произошедшие там перемены встретила без одобрения, однако к ХX веку даже аристократическая палата лордов поддалась борьбе за прогрессивное налогообложение и избирательное право. С 1911 года именно воля большинства имеет силу закона в Соединенном Королевстве, в 1921 году от Британии отсоединилась Ирландия, отвоевавшая право собственности на землю, а в 1945 году к власти впервые пришли лейбористы, целью которых было представлять рабочий класс, — все это привело к принципиальным решениям в пользу бедноты. Такие примеры убеждают: изменения прав собственности — исключительно вопрос политической воли.