О том, как на нас влияет несоответствие между гиперновым миром и средой, в которой формировались человеческие тела и разум, и о последствиях слишком быстрых изменений.
Эволюционные биологи и супруги Брет Вайнштейн и Хизер Хейинг начинают свою книгу с рассказа о том, как в 1994 году, занимаясь полевыми исследованиями в районе Сарапики в Коста-Рике и проводя там летние каникулы, они решили по обыкновению освежиться в местной речке. Они шли через мост и любовались солнечным пейзажем, когда к ним подошел незнакомец и спросил, собираются ли они плавать. Они ответили, что собираются. Тогда незнакомец указал им на горы, где находится исток реки, и сказал, что там был дождь. Поначалу они не придали значения его словам, ведь стояла прекрасная солнечная погода, но незнакомец был очень настойчив и просил смотреть на реку. Вскоре они заметили, как в реке образовываются водовороты, вода в ней меняет цвет и очень быстро прибывает. Авторы поняли, что незнакомец, который был местным фермером, спас их от неминуемой гибели, а они, хоть и прожили месяц на этом месте, совсем его не знали и были крайне беспечными.
Современному человеку кажется нормальным переезжать с места на место, ничего толком не зная об особенностях каждого из них, но для наших предков это было немыслимо, такая беспечность означала неминуемую гибель. Мы полагаемся на системы и других людей, но когда они выходят из строя и случается катастрофа, мы понимаем, насколько мы уязвимы.
Технологии меняют стиль жизни и ускоряют изменения в разных сферах. Авторы замечают, что мы живем в постиндустриальной, высокотехнологичной и ориентированной на прогресс культуре. Кто-то считает, что эти изменения к лучшему, кто-то — что к худшему, но в любом случае они стали неотъемлемой частью нашего мира, в них причина многих наших проблем — политических, социальных, личных.
Авторы считают, что наш мир удачно описывается словом «гиперновый». Мы хорошо приспособлены к изменениям, но скорость современных изменений очень высока, поэтому наш мозг, тела и социальные системы не поспевают за ними. В течение сотен тысяч лет наши предки жили кочующими племенами, но теперь мы живем отдельными семьями и даже не знаем по именам своих соседей. Наша культура изменилась слишком быстро и слишком кардинально, а попытки подстроиться под эти изменения буквально убивают нас.
В своей книге Вайнштейн и Хейинг выявляют противоречия между тем, к какой среде нас подготовила эволюция, и современными, гиперновыми условиями жизни.
Идея 1. У человека нет ниши, которая есть у всех живых существ, в привычном понимании
Глядя на то, чего достигли люди, кажется, что мы принадлежим к исключительному виду. Авторы идут дальше и утверждают, что мы исключительно исключительные, и дело не только в прямохождении, социальности и развитой речи. У каждого вида живых существ есть своя ниша. В процессе эволюции существа начинают специализироваться на чем-то ограниченном. Чтобы преуспеть, нужно занять узкую нишу, пожертвовав широтой. Это правило справедливо для всех живых существ, кроме человека. Мы постоянно расширяем свои границы. Сталкиваясь с ограничениями, мы стремимся испытать их на прочность. Как вид мы мастера на все руки, и это уникальное качество среди других живых существ.
В этом и состоят исключительная исключительность человека и парадокс нашей ниши. Каждый человек может специализироваться на том, что у него хорошо получается (готовить, программировать, рисовать, петь, строить), но сам наш вид характеризует уникальная широта специализации.
Одним из главных прорывов в нашем развитии стало освоение огня. Это помогло нам не только отгонять хищников и обрабатывать пищу, делая ее более безопасной и дольше сохраняя. Огонь имел важное значение в социальном контексте. Наши предки собирались у огня, обменивались наблюдениями за день, рассказывали о своих идеях. Разные люди делились идеями и разными точками зрения, знание, открытое одним (о том, что можно есть, как ловить рыбу, как заточить оружие), передавалось всем. Соплеменники могли доработать идею, а потом тоже передать это знание у костра. Наблюдения каждого отдельного человека вносили вклад в общее знание, которое представляло собой нечто большее, чем сумму входящих в него частей. Этот обмен идеями лег в основу нашей цивилизации. Разные люди могут быть хороши в чем-то одном и ужасны в другом, но благодаря сотрудничеству мы можем нивелировать свои слабые стороны и использовать сильные.
У человека нет ниши в привычном понимании, наша ниша представляет собой переключение между нишами.
Культуру авторы рассматривают как адаптивный механизм, то есть как то, что увеличивает нашу приспособленность к условиям жизни. Поэтому спор о том, что важнее — наследственность или воспитание, по их мнению, представляет собой ложную дихотомию. Культура служит геному, помогая нам выживать, она инструмент повышения приспособляемости. Культура очень энергозатратна, но эти затраты окупаются в эволюционном контексте, так как помогают людям продолжать свой род и передавать гены.
Авторы заключают, что любая культурная традиция, дошедшая до нас, является адаптивной, то есть служит эволюционным целям.
Идея 2. Люди — наследники эволюционных инноваций, занимавших миллиарды лет
Мы уникальны, но чтобы стать такими, понадобилось много времени.
Жизнь зародилась примерно 3,5 миллиарда лет назад. Сначала появился одноклеточный организм без ядра, и только через еще два миллиарда лет возникла клетка-эукариот с ядром, содержащим ДНК. Начала развиваться большая сложность, появилась специализация — разделение труда внутри клетки. Одни органеллы отвечали за фотосинтез, другие — за выделение энергии и т. д. Это разделение и более эффективное использование энергии заложило основу для многоклеточных организмов, в которых уже разные клетки стали специализироваться на разных функциях.
Сначала развивались организмы, создающие собственную энергию, затем возникли гетеротрофы — то есть организмы, которые стали паразитировать на энергетической работе растений и других фотосинтезаторов.
По мере развития усложнялись системы организмов. Иногда развитые черты утрачивались, как произошло со змеями, потерявшими в процессе эволюции конечности. Но даже без ног они относятся к четвероногим — эволюционная история не поменялась, несмотря на изменившуюся форму тела.