Чужая кровь

Названия глав — условные.

Проводы сына

Дед Гаврила просыпался каждую ночь после первых петухов, долго сидел возле дома, курил, кашлял и думал о единственном сыне, пропавшем без вести в Гражданскую войну.

Дед Гаврила — старик-крестьянин, ворч­ливый, упрямый, нена­видит красных.

Когда стали наступать красные, Гаврила сам снарядил сына: купил ему доброго коня, отдал дедовское седло с уздечкой и велел служить царю, как служили его деды и прадеды, и не срамить тихий Дон.

Весть о гибели сына

Через месяц после проводов в станицу пришли красные. На фронте сын заслужил офицерские погоны, а в Филипповке отец по-стариковски упорно ненавидел проклятых красных, назло им носил на груди царские медали, пока председатель поселения не велел снять.

Была обида горькая, как полынь в цвету. Ордена снял, но обида росла в душе, лопушилась, с злобой родниться начала.

Когда сын пропал, хозяйство пришло в упадок. Лошадей разобрали — сначала белые, потом красные, а последнюю неказистую лошадёнку махновцы увели. Дворовые постройки рушились, в них хозяйничали мыши. Руки у Гаврилы на работу не поднимались: не для кого было работать. Только весной не выдерживал старик, запрягал быков, шёл пахать и сеять пшеницу.

Приходили соседи с фронта, но о Гаврилином сыне никто из них не слышал. Однако и дед, и его старуха-жена ждали сына, надеялись. Сшили ему полушубок, сапоги приготовили, папаху на гвоздь повесили, как будто сын вышел ненадолго и скоро вернётся.

Однажды Гаврила увидел, как жена оплакивает сына, обняв ненадёванную им папаху. Налетел, с ног старуху сбил, папаху отобрал. С тех пор «левый глаз у старухи стал дёргаться и рот покривило».

Прошло время. Вернулся из Турции сосед, служивший с сыном в одном полку, и рассказал Гавриле, что тот погиб в битве с красными.

Расправа над продотрядниками

Вскоре по станице прошли слухи о продраз­вёрстке и о бандах, идущих с низовьев Дона. Но Гаврила в исполком не ходил и новостей не слыхал. Однажды к старику явился председатель с тремя продотрядниками. Их начальник потребовал отдать излишки пшеницы, и старику пришлось подчиниться.

Не успел Гаврила выйти во двор, как налетела банда кубанцев. Началась перестрелка, и все продотрядники погибли.

Выживший

Когда всё стихло, Гаврила осмотрел убитых и обнаружил, что начальник, оказавшийся совсем молоденьким, ещё дышит. Он с трудом приволок его в дом, обмыл холодной водой, крепко растёр шерстяным чулком и наконец «услышал глухой, с долгими промежутками, стук сердца».

Пётр-Николай

Четверо суток пролежал белокурый в Гавриловой хате, как мёртвый, только сердце билось. Потом у него начался жар. Выхаживали его старики три месяца, привязались и начали называть Петром. Очнувшись, он назвался Николаем, но старики упорно называли его именем единственного сына.

Николай Косых — начальник отряда прод­раз­вёрстки, лет 19, высокий, бело­курый, комму­нист, родом с Урала.

…невыплаканная любовь её к Петру — покойному сыну пожаром перекинулась вот на этого недвижного, смертью зацелованного чьего-то чужого сына…

Новый сын

Когда весной Николай встал на ноги, старики отдали ему одежду, справленную для Петра. Раны его почти зажили, только сломанная правая рука плохо срослась, и Николай ею почти не владел.

Николай соглашается остаться

Родом Николай был с Урала. Отца его по пьянке убили, когда мальчику исполнилось семь лет, а мать ушла с подрядчиком. Вырос мальчишка при чугунолитейном заводе, туда и работать пошёл. Он был коммунистом, и это чуждое слово уже не казалось Гавриле таким страшным.

Узнав, что Николай — сирота, старики предложили ему остаться и быть вместо сына. Он пообещал лето в Филипповке прожить, а там видно будет. Гаврилу он звал отцом, и от этого теплело у старика на сердце.

Письмо с Урала

Николай оказался работящим, наравне с Гаврилой хозяйство поднимал, несмотря на повреждённую руку. Ближе к осени пришло Николаю письмо с Урала — звали его родной завод поднимать.

Николай уезжает

Несколько дней Николай думал, мучился, но остаться не смог, решил уехать, куда звала его коммуни­стическая совесть.

Гаврила подвёз его до поворота дороги, попрощался, зная, что Николай больше не вернётся. Скоро ветер закручивал пыль там, где прошёл неродной сын.