Семья Марселя Переселилась во флигель Особняка Германтов. Детские грёзы словно бы ожили, но никогда ещё граница между Сен-Жерменским предместьем и остальным миром не казалась юноше такой непреодолимой. Марсель пытался обратить на себя внимание Герцогини, подстерегая каждый её выход из дома. Франсуаза также проявляла большой интерес к «нижним», как она называла хозяев дома, и часто толковала о них с соседом — жилетником Жюпьеном. В Париже Марсель пришёл к выводу, что снобизм является неотъемлемым признаком человеческой натуры: во все времена люди жаждут Приблизиться к «сильным мира сего», и порой это стремление превращается в манию.
Мечты Марселя обрели плоть, когда он получил приглашение от маркизы де Вильпаризи. Магический круг Германтов разомкнулся перед ним. В ожидании этого важнейшего события Марсель решил навестить Робера де Сен-Лу, полк которого квартировал в Донсьере.
Сен-Лу по-прежнему был поглощён страстью к своей актрисе. Эта женщина вращалась в интеллектуальных кругах: под её влиянием Робер стал яростным защитником Дрейфуса, тогда как другие офицеры в большинстве своём обвиняли «изменника».
Для Марселя пребывание в Донсьере оказалось благотворным. Измученный безответной любовью к герцогине Германтской, он обнаружил на столе у Робера карточку «тётушки Орианы» и стал умолять друга замолвить за него словечко. Робер согласился без лишних слов — правда, пылкая рекомендация племянника не произвела на герцогиню никакого впечатления. А Марсель испытал одно из сильнейших потрясений своей жизни, когда Робер наконец представил ему свою любовницу. Это была Рахиль, «Рахиль, ты мне дана», которую Марсель и за человека-то не считал. В доме терпимости она отдавалась всего за двадцать франков, а теперь Сен-Лу бросал ей тысячи за право быть истерзанным и обманутым. Подобно Свану, Сен-Лу был не способен понять подлинную сущность Рахили и жестоко страдал из-за женщины, стоявшей гораздо ниже его как по развитию, так и по положению в обществе.
На приёме у маркизы де Вильпаризи главной темой для разговоров стало дело Дрейфуса, расколовшее страну на два лагеря. Марсель увидел в нем очередное подтверждение текучести и изменчивости человеческой натуры. Госпожа Сван превратилась в ярую антидрейфусарку, когда поняла, что это лучший способ проникнуть в Сен-Жерменское предместье. А Робер де Сен-Лу объявил Марселю, что не желает знакомиться с Одеттой, поскольку эта потаскушка пытается выдать за националиста своего мужа-еврея. Но самый оригинальный подход продемонстрировал барон де Шарлю: поскольку ни один еврей не может стать французом, Дрейфуса нельзя обвинять в измене — он всего лишь нарушил законы гостеприимства. Марсель с интересом отметил, что слуги проникаются воззрениями своих хозяев: так, его собственный дворецкий горой стоял за Дрейфуса, тогда как дворецкий Германтов был антидрейфусаром.
По возвращении домой Марсель узнал, что бабушке очень плохо. Бергот порекомендовал обратиться к известному невропатологу, и тот убедил близких, что болезнь бабушки вызвана самовнушением. Мама очень кстати вспомнила о тёте Леонии, и бабушке было предписано побольше гулять. На Елисейских полях с ней случился лёгкий удар — Марселю показалось, будто она отбивается от невидимого ангела. Правильный диагноз ей поставил профессор Э. — это была безнадёжная стадия уремии.
Бабушка умирала мучительно: билась в конвульсиях, задыхалась, страдала от невыносимой боли. Ей давали морфий и кислород, делали прижигания, ставили пиявки и довели до того, что она попыталась выброситься из окна. Марсель страдал от своего бессилия, а жизнь тем временем продолжалась: родственники вели разговор о погоде, Франсуаза заранее снимала мерку для траурного платья, а Сен-Лу выбрал именно этот момент, чтобы послать другу гневное письмо, явно инспирированное Рахилью. Только Бергот, который сам был серьёзно болен, проводил в доме долгие часы, стараясь утешить Марселя. Мёртвое лицо бабушки, словно бы преображённое резцом скульптора-смерти, поразило Марселя — оно было юным, как у девушки.
Герцог Германтский выразил соболезнования родным Марселя, и вскоре молодой человек получил долгожданное приглашение в дом своих кумиров. Тем временем Робер де Сен-Лу окончательно порвал с Рахилью и помирился с другом. В жизнь Марселя снова вошла Альбертина, сильно изменившаяся и повзрослевшая после Бальбека. Отныне можно было надеяться на телесную близость, которая принесла Марселю несказанное наслаждение — он словно бы освободился от всех своих тревог.
Несомненно, Германты составляли совершенно особую породу людей, и теперь Марсель мог приглядеться к ним поближе, выделяя присущие каждому черты. Герцог постоянно изменял жене: в сущности, он любил только один тип женской красоты и находился в вечном поиске идеала. Герцогиня славилась остроумием и высокомерием. Но самым загадочным из всех был брат герцога — барон де Шарлю. Уже на приёме у маркизы де Вильпаризи он пригласил юношу к себе, но этому воспротивилась крайне встревоженная хозяйка дома. По просьбе Сен-Лу Марсель все-таки зашёл к барону, который внезапно обрушился на него, обвиняя в коварстве и небрежении. Разъярённый Марсель, не смея поднять руку на человека старше себя, схватил лежавший на стуле цилиндр и стал его рвать, а затем растоптал ногами. Де Шарлю неожиданно успокоился, и инцидент был исчерпан.
Два месяца спустя Марсель получил приглашение от принцессы Германтской и сначала подумал, что это злая шутка — салон прекрасной принцессы представлял собой вершину Сен-Жерменского предместья. Марсель попытался расспросить герцога, но тот отмахнулся от его просьбы, не желая попасть в неловкое положение. У герцога Марсель встретил Свана, который выглядел совершенно больным. На приглашение поехать в Италию он ответил, что до лета не доживёт. Герцог, собиравшийся на костюмированный бал, был чрезвычайно раздосадован «бестактностью» Свана — в данный момент его волновало лишь то, что герцогиня надела красные туфли к чёрному платью.
