О том, какие факторы сделали возможным зарождение в Германии нацизма и приход к власти Гитлера и что может противопоставить маленький человек тоталитарной машине.
В своих мемуарах Себастьян Хафнер (настоящее имя Раймунд Претцель) рассказывает о том, как формировался национал-социализм и о его истоках, берущих начало еще со времен Первой мировой войны. Он описывает Германию с 1914 по 1933 год, со времен своего детства. За этот период Хафнер стал свидетелем множества событий: войны, революции и ее краха, страшной инфляции, рождения и смерти Веймарской республики и прихода нацистов к власти.
Но это не просто исторические хроники. Он описывает противостояние человека и рейха, когда человек обороняется от попыток изменить его личность, мнения и убеждения. Государство путем постоянного давления стремится сделать из него послушную марионетку, лишенную собственного «я». Оно указывает, с кем следует и не следует дружить или просто общаться, кого любить и кого ненавидеть, как проводить досуг. Оно хочет использовать своих граждан в любых политических авантюрах, и они еще должны быть благодарны за это. Все это пришлось Хафнеру не по душе. Он не был героем или мучеником, не был готов к открытому сопротивлению тоталитарному государству, но и не собирался сдаваться и плыть по течению, приняв правила игры. Он сопротивляется, увертывается, избегает опасных ударов. И его пример не единственный. Хафнер пишет, что сотни тысяч таких дуэлей совершали обыкновенные граждане нацистской Германии.
Кто-то погиб в лагерях или гестапо, кто-то сдался и смирился. Автор указывал, что он занял промежуточную позицию между одними и другими. Это не просто личное противостояние: все, кто сопротивляется, защищают не только себя, но и мир в целом, которому еще предстоит столкнуться с нацистской угрозой.
Эта книга о том, как личная история человека переплетается с историей в широком смысле, и как они влияют друг на друга.
Идея 1. Война растлевает душу, когда воспринимается как игра
Когда началась Первая мировая война, Хафнеру было 7 лет. Сначала он плохо понимал, что происходит, но постепенно усвоил пропагандистские штампы, когда начал читать газеты. В них говорилось о русском варварстве, английской зависти и французской жажде реванша. Он рассматривал карту сражений, знал наизусть имена всех полководцев и напряженно следил за развитием событий. Для него это была интереснейшая, захватывающая игра, которая делала жизнь намного насыщеннее.
Семья Хафнера вовсе не разделяла ни пропагандистских лозунгов, ни милитаристского угара. Его отец, крупный прусский чиновник, был патриотом и желал своей родине добра, но не одобрял войну и не разделял энтузиазма многих своих сограждан. Убежденный либерал, он считал, что войны в Европе давно ушли в прошлое, во всяком случае, в ХХ веке их быть не должно. Иногда мальчик слышал от отца саркастические фразы по поводу войны, и они неприятно его поражали. Он не был, как большинство детей, заражен военными настроениями в собственной семье. Казалось, ими был пропитан сам воздух. Это было чувство единства нации, когда все думали как один, и на ребенка это производило огромное впечатление. Уже взрослым он осознал, что немецкому народу было свойственно впадать в массовые психозы.
Для немецких детей эта война была чем-то сказочным, какой-то увлекательной игрой: ведь непосредственно на Берлин бомбы не падали. Многим знакомым семьи Хафнеров приходили похоронки, но дети легко привыкают к чьему-то отсутствию. Возвращались с фронта раненые, и мальчику казалось, что они выглядят как герои, и он втайне им завидовал. Да, хуже стало с едой и деньгами, но многие не обращали на это внимания. Немцы были как футбольные болельщики, которые полностью сосредоточились на победе любимой команды, забыв обо всем. При этом у маленького Хафнера не было ненависти к французам, англичанам или русским, он просто желал их проигрыша. Он и его товарищи постоянно следили за сводками с фронта, — это было частью игры, оживлявшей их монотонную жизнь. И эта игра наркотизировала, одуряла, не отпускала от себя.
Хафнер сравнивал душу толпы с детской душой. Его личные переживания звучали в унисон переживаниям большей части немецкого народа, для которого война тоже была увлекательной игрой. Она дарила более сильные эмоции и глубокие переживания, чем мир. Именно в этом восхищении войной заложены корни нацизма.
Характерно, что тот, кто действительно воевал и видел изнанку этой игры, не видел в ней ничего хорошего. Вчерашние фронтовики в большинстве своем не приняли нацизм. Конечно, были и исключения. Одни, вечные солдаты, считали войну смыслом и единственно возможной формой жизни — таким, по мнению Хафнера, был Геринг. Другие, вечные неудачники, упивались разрушениями и смертью — так они мстили жизни, в которой для них когда-то не нашлось достойного места. Таким был Гитлер. Но в целом поколением настоящих нацистов были не воевавшие люди, родившиеся между 1900 и 1910 годом, знакомые с войной только по газетным сводкам и воспринимавшие ее как игру.
Маленький Хафнер, как и миллионы немцев, хорошо представлял себе, какой будет окончательная победа, но намного хуже — какой будет жизнь без войны, без этой игры.
Идея 2. Зерна нацизма вызревали в бесконечных политических потрясениях
В таком радостном угаре граждане Германии жили до 1918 года, когда внезапно пришло осознание, что их страна проигрывает в войне. Численное превосходство противника, голод внутри страны плохо отражались на боевом духе солдат, росло и раздражение против режима, втянувшего страну в безнадежное дело.
В ноябре 1918 года война закончилась, и для Германии, хоть и проигравшей, достаточно благополучно: многие фронтовики вернулись домой, к своим семьям, живыми, хоть и не всегда невредимыми. Но никакой радости в народе не было: конец войны ассоциировался с поражением, концом прекрасной игры, бессмысленными жертвами и лишениями.
В ноябре 1918 года кайзер Вильгельм отрекся от престола. Этому предшествовал бунт военных моряков в Киле, которые отказались идти в атаку на превосходящий их британский флот. Попытка подавить бунт привела к революции по всей стране, в которой участвовали солдаты, матросы и рабочие.
