Тридцать лет назад все молодые люди уездного города Стрелецка были влюблены в Саню Диесперову, дочь заштатного священника. Из всех поклонников ей нравился один Иорданский, молчаливый, статный и красивый семинарист.
Он пугал её своей молчаливой любовью, огнём чёрных глаз и синими волосами, она вспыхивала, встречаясь с ним взглядом, и притворялась надменной, не видящей его.
Ещё одним поклонником Сани был губернский франт Селихов, остроумный, находчивый и любезный. Отцу Сани он казался дельным молодым человеком, не то что мрачный и нищий Иорданский.
Санечка носила цветастый мордовский костюм и часто ходила гулять в сопровождении толпы подружек и поклонников, в компании которых был и великан Горизонтов. Во время одной из таких прогулок Селихов сделал Сане предложение, и та вышла за него замуж.
Прошло тридцать лет. Иорданский и Селихов не забывали друг о друге, хотя избегали встречаться. Все свои силы употребили они на состязание в достижении известности, достатка и почёта.
Оба соперника достигли многого. Иорданский стал протоиереем, и весь уезд удивлял своим умом, строгостью и учёностью. Селихов разбогател и прославился беспощадным ростовщичеством.
Иорданский равнодушно перенёс смерть нелюбимой жены, с которой прожил десять лет. Селихов почти не разговаривал с Александрой Васильевной и всю жизнь ревновал её к о. Киру, перед фотографией которого застал её однажды в слезах.
Шли годы за годами, а у Александры Васильевны оставалась одна мечта — о доме. Все богатые люди Стрелецка переписывали дома на своих жён. Не последовал этому обычаю только Селихов, и Александра Васильевна боялась остаться на старости лет без крыши над головой.
Селихов упрямо молчал о своей посмертной воле. На улицу он никогда не выходил, бродил по комнатам и постоянно изменял завещание. Александра Васильевна знала, что ему ничего не стоит обречь её на нищету, лишить её не только денег, вещей, но и своего угла.
Муж запретил ей разговаривать с ним. Только при гостях, всё одних и тех же, которые бывали не больше двух-трёх раз в году, Селихов был любезен, шутлив и мил.
О. Кир пил. Высокий, дородный, он был похож на боярина, долго был силён и красив. С купцами о. Кир был груб, с начальниками — резок и находчив, с вольнодумцами — беспощаден. Весь город восхищался о. Киром как человеком необычайного ума и редкой учёности. Всем и всегда о. Кир говорил «ты», не любил старух, страстных поклонниц местного юродивого, и ненавидел человеческое безобразие.
Не терпел о. Кир и бродяг. Однажды на улице появился серб с бубном и обезьяной. Он тоскливо и страстно пел о своей родине. О. Кир запретил сербу ходить по улицам Стрелецка и посоветовал вернуться на родину и найти приличное ремесло. Ворота отца Кира были вечно заперты. Открывал их только водовоз, тощий старичок, которому протоирей благоволил. Узнав однажды, что водовоз привёз бочку воды и Селихову, о. Кир «навсегда прогнал его со двора долой».
Селихов запретил жене ходить в собор, где служил о. Кир, и та ходила в Никольскую церковь. Всю жизнь Александра Васильевна была между ними, всю жизнь они состязались в первенстве, уступали друг другу только дорогу к могиле. Александре Васильевне казалось, «что была в её жизни большая любовь: что схоронила она её в своей душе».
Не будь о. Кир священником, могла бы она мечтать о тайной греховной связи с ним; но Богу предстоял он, тайны рождения, брака, причастия и смерти были в его руках.
Горизонтов, тоже бывший когда-то поклонником Александры Васильевны, окончил семинарию и академию, отличался высоким ростом, широтой кости и мощным голосом. Он избрал скромный путь учителя и, пройдя его, вернулся в родной город.
За гигантскую, сутулую фигуру Горизонтова прозвали Мандриллой. Он купался ежедневно, вплоть до Покрова, и ел за десятерых. Горизонтов поражал горожан «своей внешностью, своим аппетитом, своим железным постоянством в привычках, своим нечеловеческим спокойствием и — своей философией». Он верил, что все усилия человека должны быть направлены на продление жизни, и неуклонно следовал этому. На вопрос о. Кира — юрод он или мудрец — Горизонтов ответил, что намерен насладиться долголетием и крепко держит в своих руках «драгоценную чашу жизни».
Селихов умер на тридцать первом году супружеской жизни, во время службы в Никольской церкви. Заупокойную служил о. Кир.
Вопреки страхам Александры Васильевны, дом и всё прочее имущество достались ей. Теперь она могла пожить в своё удовольствие, но жизнь оказалась для Александры Васильевны пресна как просфора. «С тоской чувствовала она, что не о чем стало ей молиться», а Царства Небесного она считала себя недостойной.
Не было ни дум, ни воспоминаний. Было только чувство горькой весенней нежности к кому-то — не то к себе, не то к о. Киру, не то к Селихову...
В эти апрельские дни Александра Васильевна часто разглядывала старые фотографии Селихова и Иорданова и жалела, что бог не дал ей детей. Раз она встретила возле городского сада Горизонтова, окликнула, но тот с ней не заговорил, лишь вежливо поклонился издали.
Как-то в жаркий майский день, сидя в саду за самоваром, Александра Васильевна лишилась чувств. Это оказался лёгкий удар. Поправляться Александра Васильевна стала быстро. Лёжа в постели, она застенчиво рассказала кухарке, что привиделся ей сон о двух молодых монахах, которые вошли в её спальню, раздели, положили на пол, «и так радостно, страшно и стыдно ей было, как никогда в жизни не было».
После этого сна стало Александре Васильевне казаться, что она с восторгом отдала бы свою вновь обретённую жизнь за одно свидание с о. Киром.
Страшно было вспоминать то счастье, тот страх, ту любовь, что когда-то горячей краской заливали девичье лицо, чувствовать, как доходит до сердца эта далёкая, ещё не истлевшая любовь.
И казалось Александре Васильевне, что любовь эта сливает воедино и того, кого она любила, и нелюбимого, с которым прожила всю жизнь.
Десятого июня в Стрелецк должен был приехать «один очень важный человек», которого собирался встречать о. Кир. Целый месяц Александра Васильевна мечтала, как встретит о. Кира на вокзале, шила новое платье. Однажды она увидела у калитки о. Кира бродягу-серба, которого прогоняла толпа народу. Сам о. Кир не вышел, и Александра Васильевна поняла, как он ослабел.
Десятого, в страшную жару, Александра Васильевна отправилась на вокзал. Оттуда её привезли мёртвую — немолодую женщину задавили в толпе. Дом Селиховых унаследовали дальние родственники, вывезли мебель и пустили постояльца — спившегося и обедневшего дворянина.
Горизонтов в скорости уехал в Москву — он вёл переговоры с Московским императорским Университетом о продаже этому университету своего собственного скелета и надеялся, что учёные мужи ещё долго не воспользуются своим приобретением. А о. Кир остался умирать в Стрелецке.
