Связистка

Очень краткое содержание

Шла Великая Отечественная война. Проверяя линию связи, Федя Скворцов наткнулся на Вику Синицыну, пытавшуюся починить разрыв телефонного провода.

Федя оторвал кусок колючей проволоки, дал Вике и велел соединить им концы провода, а сам отправился проверять свою линию. Вернувшись, Федя увидел, что Вика ранена, и на себе дотащил её до командного пункта своей батареи. Там санинструктор перевязал девушку и отправил в тыл с колонной санитарных машин.

Вскоре и сам Федя был тяжело ранен в ногу. Его долго лечили в разных госпиталях, делали операции, но в итоге комиссовали инвалидом. Он вернулся в родную Пермь, пошёл работать на военный завод, женился, растил дочерей.

Всё это время Федя пытался разузнать о судьбе Вики, писал запросы. Однажды пришёл ответ, что она выжила после ранения и поселилась в Ярославле. Но встретиться им больше не довелось.

Федя часто вспоминал встречу с Викой. Тогда у него был с собой кусок телефонного провода, но он почему-то не отдал его девушке.

Отчего же он не отдал свой провод-то в беду попавшему человеку, тогда, глядишь, и не поувечило бы её, и не мучилась бы она под чужими мужицкими глазами.

Этого Федя Скворцов «ни понять, ни простить себе не мог».

Подробный пересказ

Деление пересказа на главы — условное.

Танковый бой

Танковый бой в Прикарпатье, в районе села Крисановка, докатился до реки Буг. Советское командование сосредоточило за мелким в этом месте Бугом большое количество артиллерии, чтобы остановить немецкие войска. Немцы взяли Крисановку, но непогода и умелое сопротивление советских войск помешали им развить успех.

Изнеможённые, усталые войска двух армий остались в мешке, заваленном метелью, скорее даже какой-то по-сибирски дикой снежной бурей.

После Сталинграда немцы держались настороженно и не позволяли противнику окружить себя.

Артиллеристы оборудовали наблюдательный пункт на бугре возле одной из полуразрушенных хат. В хате топилась печка и можно было согреться кружкой кипятка.

Федя и связистка

Командир отделения связи, герой войны, принципиальный и въедливый, приказал провести две линии связи на другой берег Буга, где стояла батарея. Основная линия шла по дну реки, запасная — через мостик. Его постоянно обстреливали фашисты, и он был усеян телами убитых связистов.

Периодически командир отправлял дежурного связиста проверять обе линии. Федя Скворцов вышел на проверку, когда метель унялась и бой почти утих. Шагая вдоль линии, он заметил в стороне, за заборчиком, ещё одного связиста, который при ближайшем рассмотрении оказался девушкой. Замёрзшими руками связистка пыталась соединить оборванные провода, но их длины не хватало.

В рукавички и за ворот её шинели набило снегу, в обувь, стало быть, в валенки, начерпано. Девушка, чуть подвывая, взнуздывала себя иль ещё кого-то: «Н-ну, н-ну-у, ну!»

Федя помог ей сделать вставку из куска колючей проволоки, а затем побежал проверять линию на мосту. Вернувшись, он увидел, что девушка ранена и истекает кровью. Он подхватил её и дотащил до своего наблюдательного пункта.

Вика Синицына

В хате санинструктор раздел и перевязал связистку. Девушка попросила бойцов выйти, но санинструктор сказал, что на войне нет места деликатности.

Федя напоил девушку горячей водой и вытер ей испачканное лицо. Начальник штаба сказал, что эта связистка — из спецчасти, которая обслуживала танковую дивизию, и приказал санинструктору подготовить раненых к эвакуации.

Закончив, санинструктор вышел. Чтобы не дать девушке впасть в забытьё, Федя заговорил с ней и узнал, что её зовут Вика Синицына.

— Ну прямо птичник какой-то собрался, я-то ведь Скворцов. Ты Синицына, я Скворцов. Ну и молодцы мы с тобою, птахи небесные.

У Вики начался жар, она дрожала от озноба. Федя укрыл её, чем мог, и уже подумывал лечь рядом и согреть Вику своим телом, но тут прибыли санитарные машины. Вику загрузили в кузов.

Бойцы не любили фронтовичек, считали их доступными женщинами. Феде оставалось только надеяться, что другие раненые не выкинут Вику из машины по дороге и она выживет.

Ранение Феди Скворцова

На следующий день пришла весть, что у Днепра немцы попали в ловушку и артиллерийскую батарею отправят добивать противника. Федя в последний раз отправился проверять линию связи, идущую через мост. Там его обстреляли из пулемёта. Как Федя ни вжимался в пролом на настиле моста, его всё-таки ранило в ногу.

Федя с трудом добрался до своих. Санинструктор сказал, что у него перебито сухожилие и на фронт он не вернётся. С первой же санитарной машиной Федю отправили в санбат. Там он узнал, что Вики Синицыной в списках умерших нет.

Больше ничего Федя узнать не успел — его отправили сначала в прифронтовой госпиталь, потом в глубокий тыл, на Урал, в город Соликамск.

Нога «отходила», и весь он отходил и начал слышать боль не в чужом как будто теле, но в своём, родимом…

В Соликамске Федю несколько раз оперировали, но дело на поправку не шло, и его отправили в родную Пермь. Там его в последний раз прооперировал профессор, после чего Федю комиссовали. Ногу профессор спас, но всю оставшуюся жизнь Федя ходил с тростью.

Память о войне

Федя остался в Перми, «работал, как инвалид, в инструменталке военного завода», женился на крепкой девушке и поселился в её доме с большим огородом. Вскоре у него родились две дочки.

Всё это время Федя пытался хоть что-то узнать о Вике Синицыной. Наконец, его надоумили «написать в Москву, в медицинские архивы». Вскоре пришёл ответ: Вика Синицына жива, вылечилась и живёт в Ярославле.

Федя успокоился, «и только одно сомнение было в нём». Перевязывая Вику, санинструктор сказал, что рана у неё не опасная, но широкая — осколок стесал кожу с рёбер и живота. Теперь Федю волновало, как такая стеснительная девушка будет прятать свой страшный шрам от жениха.

Постепенно воспоминания о войне потускнели.

Лишь в каком-то туманном полусне… виделся ему иногда белый сугроб с полосами от пожара и пороха, девушка, роющаяся в снегу, и парень, молодой, бравый, хотя молодым он бывал, но бравым никогда…

Тот бравый парень помогал молоденькой связистке починить линию, смотрел, как она ранит руки о колючую проволоку, но почему-то не отдал ей спрятанный под шинелью кусок провода. А ведь сделай он это, Вику, может, и не ранило бы. И вот этого Федя «сколь ни тужился, ни понять, ни простить себе не мог».