Память

Деление на главы — условное.

Дед и внук. Рассказы о прошлом

Уже третий вечер подряд старый Гулямкадыр-ата сидел на веранде своего дома, вспоминая прошлое.

Обычно все вечера он проводил в чайхане, встречался с друзьями, и домой возвращался за полночь. Только по воскресеньям Гулямкадыр-ата никуда не выходил, готовил плов и ждал Мамадали.

Каждую субботу Гулямкадыр-ата ходил на базар за ингредиентами для плова. Базар находился далеко от дома, и Мамадали не нравилось, что старик так утруждается ради него. На это Гулямкадыр-ата отвечал, что вся его семья любила плов, и начинал вспоминать.

Знает Гулямкадыр-ата — разбередит себе сердце воспоминаниями, но тянет его поговорить о сыне, о снохе, о жене.

Мамадали много раз слышал этот рассказ, но деда не перебивал, слушал внимательно.

Мать мальчика умерла, когда ему было три года. Он помнил её «белолицей, полной и всегда смеющейся». Отца Мамадали знал только по портрету — он был военным, служил в Германии, где и погиб, подорвавшись на мине.

После смерти матери Мамадали остался жить с дедом. Когда в колхозе открыли интернат, старый друг отца Мамадали, учитель узбекского языка, забрал туда мальчика.

Теперь Мамадали уже большой, и Гулямкадыр-ата разговаривал с ним на равных, рассказывал о своей молодости, о том, как дрался с бандитами-басмачами, о своей жене, которая тоже дралась с басмачами и «однажды даже захватила в плен здоровенного детину — бандита». Тогда весь эскадрон удивлялся её храбрости. Мамадали слушал и гордился бабушкой и дедом.

Рассказы продолжались до вечера. Когда небо темнело, Мамадали уважительно прерывал деда и давал ему подписать дневник. Потом Гулямкадыр-ака провожал внука в интернат, на обратном пути заходил в чайхану и планировал дела на завтра. У старика был большой участок с садом, и он пропадал там весь день.

Старая орешина

Последние три дня Гулямкадыр-ата не выходил из дому. Причиной этого стало решение местного Совета снести его дом для строительства новой дороги, которая свяжет два соседних поселения. Очень скоро старик должен был переехать в новый дом в центре села. Гулямкадыр-ата не возражал, но его беспокоило, что станет с его любимым фруктовым садом. Особенно было ему жаль большую старую орешину, росшую посреди двора.

И не было человека, ни в самом кишлаке, ни гостя, который, проходя мимо, …не остановил посветлевшего взгляда на развесистой кроне, на стволе в два обхвата толщиной, не удивился бы величине орехов.

У этой орешины была замечательная история. В молодости Гулямкадыр-ата был командиром красного эскадрона, сам Фрунзе наградил его орденом Красного Знамени. Он сражался с басмачами по всему Узбекистану.

Однажды, проезжая через своё село, Гулямкадыр-ата увидел у дороги местного садовника, до смерти замученного басмачами. В руке мёртвый садовник сжимал зелёную веточку орешины. Гулямкадыр-ата взял эту веточку и посадил у себя во дворе «перед сожжённым басмачами домом».

В летнюю жару только сидя под этой старой орешиной, огромной, как столетний дуб, находил старик покой, не мучился жаждой. Её шелест навевал Гулямкадыру-ата приятные воспоминания, из её семян выросла вся колхозная ореховая роща, а теперь её хотят срубить.

Переезд. Старая орешина уцелела

Уединение Гулямкадыра-ата прервал председатель Совета. Он лично зашёл к старику, предложил помочь с переездом. Гулямкадыр-ата спросил, что станет с садом. Председатель ответил, что деревья срубят, и у старика зимой будет полно дров. Он пообещал прислать людей, чтобы вырубить сад и срубить орешину. Спрятав выступившие на глазах слёзы, старик отказался от помощи — он решил сделать всё сам.

Это была суббота. Гулямкадыр-ата сходил на базар и приготовил для внука плов, который на этот раз получился невкусным. В воскресенье он попытался сам спилить орешину, но пила застряла в твёрдом стволе и сломалась. Тогда старик отправился в правление колхоза, заявил, что хочет переехать прямо сейчас, и потребовал машину.

За какой-то час все вещи… были уложены и перевезены в новый дом. В опустевшем старом доме остался один хозяин. Виновато смотрел он на орешину, сидя на своём любимом месте у столба веранды.

Пришедший из интерната Мамадали был рад, что дед переехал в новый дом с просторным двором, высокой верандой и светлыми комнатами. Вскоре старик готовил плов в новом доме, прислушиваясь «к рёву бульдозера возле своего старого жилья» и напевая под нос, чтобы внук не заметил его тревоги.

Через некоторое время Мамадали провёл своего деда по новой улице. Подойдя к тому месту, где стоял его дом, Гулямкадыр-ата увидел новый канал, а возле него, на краю дороги, — «чем-то знакомое громадное дерево» и скамеечку у его корней. С удивлением старик узнал в дереве старую орешину, и на его глазах заблестели слёзы, которые теперь он не прятал.