Старый ворон, спасая свой род, истребляемый людьми и хищниками, начал искать правды у начальства и дошёл до коршуна. Тот объяснил, что время его правды ещё не пришло, но в будущем она всех объединит.
У старого ворона изболелось сердце из-за того, что люди истребляют вороний род. Леса вырубили, болота высушили, зверьё прогнали — воронам «честным образом прокормиться нельзя». Да и сами вороны измельчали, прежнего вещего карканья уже и в помине нет, соберутся стаей в саду или скотном дворе, человек из ружья пальнёт — нескольких десятков как не бывало. Хорошо, что вороньё плодовито, а то некому было бы кречету, ястребу и беркуту дань платить.
Уговаривал старик младших, чтобы не воровали по чужим огородам, Но молодёжь отвечала, что времена другие настали, нельзя не воровать.
И в науке так сказано: коли нечего тебе есть, так изворачивайся. И все так нынче живут: дела не делают, а изворачиваются.
Слушал старый ворон эти речи и «глубокую думу думал». На его веку тоже были тяжёлые времена, вороны от голода гибли, но тогда было у вороньего рода правило: сам погибай, «а на чужой кусок не зарься».
Когда старый ворон был ещё неоперившимся воронёнком, отец принёс его в эти места. Тогда здесь были густые леса, полные еды. Ястреб, бывший тогда начальником над воронами, был прост, но по-своему справедлив. Воронят два раза из одного гнезда не уносил, а бедные гнёзда и вовсе в покое оставлял, да и подати тогда не тяжёлые были.
Потом пришёл человек, пустил в ход топор. Старый ястреб не смог управлять при новых порядках, и вороньё совсем от рук отбилось. Тогда старика заменили на молодого ястреба, а в помощь ему кречета приставили, и «началось окончательное разорение».
Из-за высоких налогов вороны роптали, но ястреб их не слушал, только посылал копчиков смутьянов ловить. Думал, что вороньё испугается и дань принесёт, но наполнить казну воронам и сейчас нечем. Пытались они новое место найти, послали разведчиков, но те так и не вернулись.
Долго думал старый ворон и решил начальству в лицо всю правду высказать — сначала ястребу челом бить, потом кречету, а там и до самого коршуна дойти. Долетел ворон-челобитчик до ястреба и начал говорить, что гибнет вороний род из-за человека и несправедливых поборов — люди его истребляют, а копчики добычу отбирают. Ястреб был поставлен ворон защищать, а сам «явился первым разорителем и угнетателем». Сколько же вороны это терпеть будут!
Ястреб был сыт и в хорошем настроении. Он добродушно объяснил ворону, что его правда всем известна, но сейчас она не нужна, и сколько о ней ни кричи — ничего не выйдет. Наступит время, и правда «сама собою объявится», но когда это случится, никто не знает.
У Ястребов тоже своя правда есть — им чем-то питаться надо, а ворон они едят потому, что сильнее их.
Ты мне свою правду объявил, а я тебе — свою; только моя правда воочию совершается, а твоя за облаками летает. Понял?
Да и с кого ястребам дань брать? С воробьёв и синиц много не возьмёшь, остальные лесные птицы по отдельности живут. Только вороны держатся вместе, этим похожи на мужиков, вот и берут с них дань за всех.
Высказал всё это ястреб старому ворону и отправил его восвояси, но ворон полетел не домой, а к кречету. Жил кречет «в падине горного ущелья», а вход в его жилище охранял копчик, всем известный фаворит, в обычной жизни славный малый, но на службе — исполнительный до жестокости.
Копчик уже знал, что ворон «правду объявлять прилетел», и пошёл доложить о нём кречету. Тот челобитчика не принял, считая, что есть у его правды изъян, если «она сама собой не проявляется». Сам копчик считал, что ворона за вредные разговоры давно уже съесть надо, но уж очень он старый и жилистый. Напоследок копчик показал, где живёт коршун, начальник края, и ворон отправился к нему.
Коршун с многочисленной свитой обитал на горной вершине за облаками. Был он древним стариком и всё время дремал, однако появление ворона-челобитчика его разбудило. Начал ворон свою правду по пунктам излагать, и после каждого пункта коршун с ним соглашался.
Обрадовался ворон, решил, что наконец-то сможет послужить своему племени. Выслушав ворона до конца, коршун сказал, что он больше двухсот лет на этой скале сидит и на солнце смотрит, но в лицо Правде до сих пор взглянуть не смог, потому что «вместить её птице не под силу».
Ежели кто об себе думает, что он правду вместил, тот и выполнить её должен; а мы, стало быть, не можем выполнить — оттого и смотрим на неё исподлобья. Думается: «Авось-либо она мимо пройдёт!»
Коршун считал, что ястреб правильно всё объяснил. Правда не для всех подходит — одних в соблазн вводит, другие её за упрёк принимают. Даже тот, кто рад правде послужить, не всегда может к ней подступиться.
Сейчас «везде рознь, везде свара», никто не понимает, куда и зачем идёт, поэтому у каждого своя, личная правда. Но придёт время, когда каждому «сделаются ясными пределы, в которых жизнь его совершаться должна». Тогда исчезнут распри, а с ними и мелкие правды. Появится настоящая Правда, одна на всех, и тогда все станут жить в дружбе и любви.
Сказав это, коршун отправил ворона домой и велел передать, что он на вороний род как на каменную гору надеется.
