Паром на бурной реке

Очень краткое содержание

Беларусь, 1863 год, восстание Кастуся Калиновского. Паром через Днепр охраняли два царских офицера: капитан Пора-Леонович, которому не доверяли из-за его белорусского происхождения, и капитан Юрий Горев, приставленный к нему для надзора.

Однажды ночью в грозу на паром прибыла женщина, жена арестованного повстанца. Она везла помилование мужу, которого должны были казнить. Пора-Леонович отказался переправить её до утра, ссылаясь на приказ и опасность переправы в бурю.

Женщина умоляла капитана, но он был непреклонен и довёл женщину до отчаяния.

Фрунт убил вашу душу. Вы не понимаете даже, что он не за себя, что он за народ… Чтобы народ был свободен… Воля нужна всем двуногим. А нам, белорусам, русским, полякам — больше всех.

Горев, тронутый её горем, тайно помог ей переправиться через реку. Утром он узнал, что Пора-Леонович задержал женщину по приказу начальства — её мужа казнили за десять минут до её прибытия.

Возмущённый Горев вызвал Пора-Леоновича на дуэль и убил его. Позже он встретил вдову Гринкевича, которая ехала к Муравьёву, чтобы высказать ему всё, что думает о его поступке.

Эта встреча изменила всю жизнь Горева. Он вышел в отставку, женился, но часто вспоминал о жене повстанца и на него накатывала тоска.

Подробный пересказ

Деление пересказа на главы — условное.

Кордон на Днепре

Август 1863 года, Беларусь, восстание Кастуся Калиновского. Капитану Пора-Леоновичу поручили командовать кордоном, охранявшим единственный паром через Днепр в местности, которую контролировали повстанцы. Командование царских войск не доверяло капитану, коренному белорусу, поэтому следить за ним поручили капитану Юрию Гореву.

Горев был ранен в стычке с повстанцами и отправлен «в тыл на лечение и отдых». Однако настоящего тыла не существовало — война была повсюду.

Перезрелая рожь плакала зёрнами, а во ржи стояли виселицы. И не восстал никто добрый, …и не сказал людям, что нельзя резать друг друга… Не мог сказать. Главным был не хлеб. Главной была свобода.

В конце июля генерал правительственных войск приказал уничтожить все лодки на Днепре, чтобы повстанцы не могли ими воспользоваться. Местное население, жившее в основном рыбной ловлей, начинало голодать.

Таинственный гонец

Кордон, охранявший паром, жил в напряжении, хотя бояться было нечего: центр восстания давно переместился на запад, главный отряд повстанцев был разгромлен, а его руководитель Всеслав Гринкевич был взят в плен, осуждён на смерть и ожидал казни в ближайшем городе.

Но в местных лесах осталось много мелких повстанческих отрядов, поэтому никого не удивило, когда под вечер 18 августа на кордон прибыл улан с донесением для Пора-Леоновича.

Горев в сопровождении солдат переправил гонца на другой берег. Вдали слышались раскаты грома — всё обещало грозовую, «воробьиную» ночь. На обратном пути солдат Иван объяснил Гореву, что место для парома выбрано неудачно: ночной ливень обязательно затопит старицы вокруг кордона, он окажется на острове и переправиться будет невозможно.

Паром пристал к берегу, солдаты весело потащили на обрыв привезённое с другого берега топливо. Гореву стало завидно. Ему надоел кордон, он тосковал по Москве, по матери и девушке, которая давно ему нравилась.

Жизненная позиция Поры-Леоновича

Воспоминания Горева прервал выстрел — это Пора-Леонович упражнялся в стрельбе из дуэльных пистолетов. Тремя выстрелами он превратил пиковый туз в трефовый.

В избушке паромщика, за ужином, Пора-Леонович сильно выпил и заговорил о Леонидах — метеоритном потоке, через который Земля пролетает каждые 33 года. Каждый раз Леониды видят одно и то же: как люди убивают друг друга.

И тогда летят Леониды. Зелёные. Фосфорические. Будто Господь Бог, впав в детство, чиркает тысячами спичек и смотрит, льют ли всё ещё люди кровь…

Пора-Леонович цинично высказался о белорусском народе, которого, по его мнению, не существовало, о российской истории, полной кровавых междоусобиц, и о православной церкви, которая канонизировала убийц, о царской власти и подчинении. Горев сказал, что Пора-Леонович, как дворянин, должен уважать традиции.

Пора-Леонович вскипел и сказал, что это дворянство — разбойничье. Его предок, могилёвский бургомистр, в XVII веке криком «Пора!» начал восстание против московских стрельцов и получил от польского короля дворянство и приставку к фамилии. Однако потом поляки жестоко расправились с жителями города, обвинив их в сговоре с Москвой. Горев понял, что Пора-Леонович — хищник, лишённый угрызений совести, который ради выгоды пойдёт по трупам, и прервал разговор.

Тем временем началась гроза. Иван доложил, что вода залила старицы и надо бы выставить караул и предупреждать прохожих, что переправы нет. Пора-Леонович запретил это делать. Гореву показалось, что он чему-то обрадовался.

Жена повстанца

Неожиданно к домику паромщика подъехала лёгкая бричка, из которой вышла женщина в тёмном плаще. Она была женой Всеслава Гринкевича и везла ему помилование — смертную казнь заменили пожизненной каторгой.

Женщина попросила переправить её на другой берег и показала приказ «его сиятельства» — графа Муравьёва.

Пора-Леонович заявил, что генерал запретил переправлять кого бы то ни было по ночам, да и опасно делать это во время грозы. Женщина умоляла его, объясняла, что каждый час ожидания для осуждённого — это дополнительные муки. Горев, тронутый её отчаянием, предложил сам переправить женщину, но Пора-Леонович напомнил ему о его ране и запретил.

Женщина грозила переправиться вплавь, взывала к человечности капитана, но Пора-Леонович был непоколебим. Обозвав его низким человеком, женщина закрылась в отведённой ей комнатке-боковушке.

Решение Горева

Возмущённый Горев заявил, что Пора-Леонович поступает мерзко. В ответ тот намекнул, что Горева приставили к нему как соглядатая. Потрясённый этим обвинением, Горев выбежал из дома.

Горев понимал, что Пора-Леонович исполняет приказ, но и женщину, которая навсегда расстаётся с мужем, ему было жаль. Он пытался убедить себя, что всё закончится хорошо, но в глубине души чувствовал, что не сможет простить себе бездействия.

«…Почему „навсегда“? — думал Юрий. — Он посидит лет пять, а потом, конечно, будет амнистия… Царь милосерден… И всё-таки это чудовищно… Даже пять лет. У женщин такая мимолётная красота!»

Около половины третьего ночи Горев наткнулся у дома на Ивана. Они вспомнили родную Москву, а потом Горев спросил, можно ли переправиться через реку. Иван ответил, что это возможно — вопреки генеральскому приказу, солдаты сохранили челн для рыбной ловли, и согласился помочь.

Горев помог женщине выбраться через узкое окно боковушки, и они побежали к берегу, где их ждал Иван с челном.

Ночная переправа

Переправа оказалась опасной. Днепр бушевал, Иван и Горев гребли изо всех сил, а женщина не сводила глаз с противоположного берега. Лодку постоянно заливало водой, и все промокли.

Наконец они достигли противоположного берега. Выбравшись на сушу, Иван показал женщине, куда идти. Она поцеловала руку смущённого Ивана и обняла Горева.

— Ступайте, — обратился Горев к женщине…
И вдруг почувствовал во тьме, как женщина прижалась щекою к его груди, приподняла лицо и коснулась губами его щеки.
— Дорогой, родной мой друг.

Женщина исчезла в темноте, а Иван и Горев развели небольшой костёр, чтобы обсушиться. Начинало светать. Иван решил вернуться вплавь, чтобы их не видели вместе.

Горькая правда

Горев переплыл Днепр на челне. На паромном причале он увидел Пору-Леоновича. Тот саркастически-презрительно посмотрел на него и сказал, что присягу он нарушил напрасно.

Оказалось, что граф Муравьёв не собирался отпускать Гринкевича. Он подписал помилование, но потом отправил к Леоновичу гонца с приказом задержать женщину, чтобы та не успела до казни.

Понимая, что Пора-Леонович очень жесток и опасен, Горев решил не трогать его и отправился спать. После завтрака на заставу с противоположного берега переправился вчерашний гонец и сообщил, что женщина не успела — Гринкевича казнили минут за 10 до её появления.

Дуэль

Гонец сообщил, что генерал объявляет Леоновичу благодарность за исполнение приказа. Горев почувствовал, что от гнева у него темнеет в глазах, и отчеканил: «Капитан Пора-Леонович, вы негодяй». Последовал вызов на дуэль, которую Пора-Леонович предложил замаскировать под охоту на уток, а возможную гибель одного из них свалить на повстанцев.

На лугу возле старицы дуэлянты взяли пистолеты и разошлись на десять шагов.

Горев видел фигуру врага с пистолетом в опущенной руке… И он знал, что… не станет на барьере боком к врагу, не заслонит груди пистолетом… Ведь было что-то большее, нежели страх, который жил в нём.

Горев выстрелил, почти не целясь, и попал Леоновичу в грудь. Капитан успел попросить Горева выбросить пистолет в трясину, неожиданно поблагодарил его за что-то и умер.

Последняя встреча

Через два дня Горев встретился с женой Гринкевича, рассказал ей всю правду о приказе Муравьёва и признался, что убил Леоновича на дуэли. Женщина сообщила, что направляется к Муравьёву, чтобы высказать ему всё, что думает о его поступке.

Горев пытался отговорить её, ведь она ещё молода и может стать счастливой. Но женщина ответила, что всю жизнь будет помнить те десять минут, которые стоили жизни её мужу. Она понимала, что её ждёт Сибирь, но ей было всё равно.

Мирная жизнь

Восстание отодвинулось на запад, в Приднепровье наступило «успокоение». Смерть Пора-Леоновича вызвала подозрения, и Гореву пришлось подать в отставку. Перед этим его наградили медалью «За усмирение», но он никогда не носил её.

Горев вернулся в Москву, женился. Он был счастлив, но со временем понял, что та воробьиная ночь разделила его жизнь надвое, изменила всё течение его мыслей, и им овладела тоска. Она охватывала Горева в дождливые осенние ночи, и он вспоминал стремительный Днепр с обветшалым паромом и руки женщины, которая исчезла навсегда.

Поздней осенью «воспоминания из приятно-болезненных становились нестерпимыми». Тогда Горев брал ружьё и уезжал на охоту подальше от Москвы.

Звёздный дождь

16 ноября 1866 года Горев охотился в северном Ярославском крае. Поздно вечером в небе на его головой «покатились тысячи быстрых зеленоватых падающих звёзд». Это были Леониды, о которых говорил когда-то Пора-Леонович.

Глядя на метеоритный дождь, Горев думал, что эти звёзды падали тридцать три года назад, падают сейчас и будут падать через тридцать три года, когда он ещё будет жив. Когда они прилетят в 1932 году, его уже не станет, а в 1965 Леонид не увидят даже его дети. Но звёзды продолжат лететь, и их встретят новые поколения людей.

Так и мы гибнем тысячами, и неизвестно, …появимся ли мы сами на земле ещё раз… Леониды! Сердце жаждет вас. Хоть глазами далёких потомков дайте взглянуть ещё раз на звёздный дождь.

Горев размышлял, прислонившись к сосне, а над ним гибли в атмосфере Земли Леониды.