Об удивительной способности человеческого мозга меняться в течение всей жизни и о том, как технологии могут усилить нейропластичность.
Автор книги, нейробиолог Дэвид Иглмен, считает, что наш мозг не имеет встроенной и четко заданной программы, он формируется при взаимодействии с окружающим миром. Ребенок развивается и узнает важную информацию, чтобы с ее помощью решать проблемы, принимать решения и лучше понимать окружающий мир. Именно эта пластичность мозга, то есть способность развивать нужные области в зависимости от окружающей обстановки, помогла нашему виду главенствовать над другими.
Мозг ребенка со временем впитывает в себя язык, культуру, убеждения и предубеждения, уроки и воспоминания. Он постоянно перестраивает свои настройки, приспосабливаясь практически к любым обстоятельствам. Если какая-то его часть повреждена, он компенсирует это с помощью здоровой. Это невероятно сложная структура из 86 миллиардов нейронов, передающих информацию и непрерывно взаимодействующих друг с другом. Кроме того, это динамическая система, которая все время перенастраивает свои схемы в зависимости от возможностей организма и окружающей среды. Связи между нейронами постоянно обновляются, меняя конфигурацию. Мозг подобен гигантскому гобелену со множеством нитей, которые постоянно переплетаются по-новому.
Когда мы узнаем что-то новое, испытываем симпатию или антипатию, когда нам понравилась песня или фильм или когда мы добиваемся успеха, наш мозг физически меняется. То же самое происходит, когда мы осваиваем новый навык, путешествуем, влюбляемся. Изменения в нашей жизни становятся воспоминаниями. Они накапливаются, пока мы живем, и в итоге формируют нашу личность. Она такая же пластичная, как мозг: вчера вы были одним человеком, а завтра будете немного другим.
Идея 1. Для нормального развития мозга необходимо взаимодействие с окружающим миром
Развитие мозга связано далеко не только с генетикой. Еще несколько столетий назад ученые предполагали, что мозгу, как и телу, для лучшего развития требуются упражнения. Дарвин в 1874 году отмечал, что мозг диких зайцев крупнее, чем мозг домашних кроликов. Он предположил, что диким животным приходится решать больше задач и в большей степени использовать свой ум и чувства, что и привело к более развитому мозгу.
Опыты на крысах в 1960-х годах показали, что окружающая среда меняла структуру мозга крыс в соответствии с их способностью к обучению и памятью. Крысы, с которыми занимались, растущие в благоприятной среде (с множеством игрушек и беговых колес), имели больше способностей к обучению и лучше справлялись с заданиями, чем крысы контрольной группы. При вскрытии обнаружилось, что и мозг их развит гораздо лучше. Другая группа крыс росла в неблагоприятной среде, взаимодействие с которой ограничивалось приемом пищи и воды, которые им давали, и стенами клетки. Они были плохими учениками, а их мозг был намного меньше развит, чем у их обучаемых сородичей и крыс контрольной группы. Те же результаты были при похожих исследованиях птиц, обезьян и других млекопитающих. Существуют данные, свидетельствующие, что аналогичные процессы происходят и у людей. У выпускников колледжа область, отвечающая за понимание языка, более развита, чем у тех, кто закончил только школу. Для развития мозга очень важен контекст.
ДНК — это отправная точка, но не менее важны гибкость и пластичность мозга. Для развития нейронных сетей требуется взаимодействие с окружающим миром.
Широко известна история Каспара Хаузера. В 1828 году в Нюрнберге на улице обнаружили 16-летнего юношу. Он был растерянным и дезориентированным, а с собой имел записку. В ней было сказано, что с раннего детства он воспитывался у чужих людей, а сказать мог только несколько фраз, в том числе, что хочет быть кавалеристом по примеру отца. В его судьбе приняли участие несколько знатных людей, строились предположения, что Каспар на самом деле — родившийся в 1812 году наследный принц Бадена, якобы умерший через две недели после рождения, а на самом деле похищенный и отданный на воспитание. Долгое время Каспар считался образцом дикого ребенка. Он рассказывал, что всю юность провел взаперти, в темной комнате метр на два с низким потолком. Спал он на соломенной подстилке, а из игрушек была только деревянная лошадка. Каждое утро он находил рядом с собой хлеб и воду — это была его единственная пища. Иногда вода меняла вкус, и тогда он крепко засыпал, а просыпался подстриженным, с обрезанными ногтями. Незадолго до освобождения какой-то человек научил его читать и писать, но никогда не показывал своего лица.
Каспар со временем научился полноценно общаться, с трудом привыкал к другой пище, кроме хлеба и воды, адаптировался к обществу, осваивал ремесла и неплохо рисовал. Психолог Карл Леонард считал, что история Каспара — выдумка от начала до конца, что если бы он воспитывался в тех условиях, что он описывает, он бы вырос абсолютно неразвитым и никогда бы не смог приспособиться к обществу. Каспар же читал лекции, ходил на балы, рисовал и начал писать мемуары. Возможно, он не лгал, но на воспитание его отдали не с младенчества, а лет с 4–5, чего он не помнил.
Иглмен рассказывает другую историю, которая случилась в 2005 году в штате Флорида. Полицейские пришли в ветхий дом из-за звонка соседа, который утверждал, что часто видит в окне девочку, которая никогда не выходит на улицу, ни со взрослыми, ни одна. Полицейские, несмотря на сопротивление матери, вошли в дом и обнаружили девочку лет 7, запертую в темном чулане. Ее звали Даниэлла Крокет. По ней ползали тараканы, она была покрыта испражнениями. Говорить она не умела, мимикой практически не пользовалась, никакого человеческого взаимодействия не знала. Она не узнавала людей, не фокусировала на них взгляд, будто глядя сквозь них. Даниэлла не пользовалась туалетом и не умела есть твердую пищу. Через год она так и не научилась держать чашку. Медицинские исследования показали, что у нее нет никаких генетических проблем — ни ДЦП, ни аутизма, ни синдрома Дауна. Просто время для нормального развития мозга было упущено: не получая никакой информации, он не смог развиться. Сегодня ее умственное развитие находится в том же состоянии, несмотря на все усилия врачей и социальных работников, и надежд на изменения к лучшему нет.
Человеческий мозг приходит в мир неразвитым, а для развития требуются опыт и новые впечатления, причем своевременно, в течение быстро закрывающегося окна времени. Если оно закроется, наверстать упущенное уже невозможно или очень трудно.
