Пробравшись в Варшаву, старый казак с помощью местных евреев попытался подкупить стражника и вызволить сына, но ему это не удалось. Состоялась жестокая казнь. Казак видел, как страдал и умер его сын.
Никому не пришло в голову отбирать у еврея кирпич, и Янкель беспрепятственно провёз Тараса в Варшаву. Посоветовавшись с соплеменниками, Янкель решил попытаться подкупить стражника в тюрьме, чтобы устроить свидание Тараса с сыном. В душе Тараса вспыхнула надежда, и он пообещал отдать всё, что у него есть, и половину того, что он добудет на войне, если евреи вызволят Остапа из темницы.
Евреи решили попытаться и ушли, оставив Тараса одного в убогой хижине еврейского квартала. Впервые в жизни старый казак почувствовал беспокойство.
Он не был тот прежний, непреклонный, неколебимый, крепкий как дуб; он был малодушен; он был теперь слаб. Он вздрагивал при… каждой новой жидовской фигуре, показывавшейся в конце улицы.
Весь день Тарас не ел, не пил, а только смотрел в маленькое окошко на улицу. Наконец, Янкель вернулся и сообщил, что побег устроить невозможно — в Варшаве стоит трёхтысячное войско и казнь назначена на завтра. Евреи смогли только устроить свидание, которое должно было состояться ранним утром.
На рассвете Тарас, переодетый «иностранным графом… из немецкой земли», отправился в темницу. Несмотря на все старания евреев, в тюрьму Тараса не пустили: подкупленный стражник не вышел на смену.
Янкель представил Тараса заморским князем, которому захотелось увидеть настоящих запорожцев, и попытался подкупить нового стражника. Стражник согласился, но назвал пленных запорожцев собаками. Тарас сильно разозлился, выдал себя, и его чуть не схватили, но Янкель сумел откупиться. Сына старый казак так и не увидел.
Тогда Тарас отправился на площадь, где должны были прилюдно казнить всех пленных казаков. Площадь была заполнена народом: в те времена для горожан казнь была развлечением. Здесь собрались даже набожные старухи и пугливые женщины, которым после казни снились кошмары.
Некоторые из горожан пытались пробраться поближе к эшафоту, чтобы увидеть кровавое зрелище во всех подробностях. Прямо возле гвардейцев, окружавших место казни, стоял нарядный шляхтич и объяснял своей любимой все подробности происходящего. Более богатая шляхта устроилась на балконах окружающих площадь домов. Некоторые шалуньи-панночки бросали толпе голодных рыцарей пирожные и фрукты.
Привели пленных запорожцев — обросших, с непокрытыми головами, одетых в лохмотья. Неизвестно, что почувствовал Тарас, увидев сына, но он «не проронил ни одного движения его». Остап первый взошёл на эшафот и призвал товарищей молча перенести пытки, чтобы «не услышали нечестивые, как мучится христианин».
Остап без единого стона вынес все пытки — «порождение тогдашнего грубого, свирепого века». Стоя в толпе, Тарас повторял: «Добре, сынку, добре!» Когда Остапа «подвели… к последним смертным мукам», он не выдержал, обвёл глазами чужие лица и позвал отца.
Он не хотел бы слышать рыданий и сокрушения слабой матери или безумных воплей супруги… хотел бы он теперь увидеть твёрдого мужа, который бы разумным словом освежил его и утешил при кончине.
И Тарас откликнулся из толпы. Народ на площади вздрогнул, военные всадники бросились искать старого казака, но «его и след простыл».