В Лето от изобретения булавки пятьсот сорок первое, когда месяц ясен, а за числами не уследишь, Илья Петрикеич Дзынзырэла пишет следователю по особым делам Сидору Фомичу Пожилых о своей жизни. Он жалуется на мелкоплесовских егерей, которые украли у него костыли и оставили без опор. Илья Петрикеич работает точильщиком в артели инвалидов имени Д. Заточника. Живёт он, как и другие артельщики, в Заволчье — в местности за Волчьей-рекой. Другое название реки — Итиль, и, значит, местность можно называть так же, как и рассказ Ильи Петрикеича, — Заитильщиной.
Живёт Илья с бобылкой, к которой прибился по своему калечеству: у него нет ноги. Но любит он совсем другую женщину — Орину Неклину. Любовь к Орине не принесла ему счастья. Работая на железнодорожной станции, Орина гуляла со всем «ремонтным хамьём». Она и давно была такою — ещё когда молоденькой девчонкой в Анапе миловалась со всеми мариупольскими матросами. И все, кому принадлежала эта женщина, не могут её забыть так же, как Илья Петрикеич. Где теперь Орина, он не знает: то ли погибла под колёсами поезда, то ли уехала вместе с их сыном в неизвестном направлении. Образ Орины мерцает, двоится в его сознании (иногда он зовёт её Марией) — так же, как мерцают и множатся образы родного Заволчья и его жителей. Но постоянно возникают среди них, превращаясь друг в друга, Волк и Собака. С таким странным «серединным» существом — чекалкой — Иван Петрикеич однажды вступает в бой на льду, по дороге через Волчью-реку.
В Заволчье есть деревни Городнище, Быдогоща, Вышелбауши, Мыломукомолово. После работы жители Заволчья — точильщики, утильщики, рыбаки, егеря — заходят в «тошниловку», прозванную каким-то приезжим «кубарэ», чтобы выпить «сиволдая». Они помнят простую жизненную истину: «Со товарищи не гулять — зачем тогда лямку тянуть?»
Историю Заволчья пишет не только Иван Петрикеич, но и Запойный Охотник. Как и Дзынзырэла, он любит час меж волка и собаки — сумерки, когда «ласка перемешана с тоской». Но в отличие от Дзынзырэлы, который выражается замысловато, Охотник пишет свои «Ловчие повести» в классически простых стихах. Он описывает судьбы обитателей Заволчья.
В его летописи — история «калики из калик», слепоглухонемого утильщика Николая Угодникова. Жена Николая поладила с волкобоем и сжила Угодникова со двора. Ни в приютах, ни в богадельне Николая не приняли, пригрела его только артель по сбору утиля. Однажды артель направилась к портному на постой. Утильщики взяли вина и «насосались в лоскуты». Проснувшись утром, они увидели летящего Николая Угодникова. Над головой его, как два крыла, были подняты костыли. Больше его никто не видел.
Другой герой летописи Запойного Охотника — татарин Аладдин Батрутдинов. Аладдин как-то ехал на коньках в кино через замёрзшую реку и провалился в промоину. Выплыл он только через год — «в карманах чекушка и домино, и трачен рыбами рот». Дед Петр и дед Павел, выловившие Аладдина, распили чекушку, сыграли в домино и вызвали кого следовало.
Многие из тех, кого описывает Запойный Охотник, лежат на Быдогощенском погосте. Там лежит Петр по прозвищу Багор, которого все звали Федором, а сам он звал себя Егором. На спор он повесился на краденой слеге. Лежит на кладбище горбатый перевозчик Павел. Он думал, что могила избавит его от горба, и поэтому утопился. А Гурий-Охотник пропил берданку и умер от горя.
Запойный Охотник любит своих земляков и своё Заволчье. Глядя в окошко своего дома, он видит ту же картину, которую видел Питер Брейгель, и восклицает: «Вот она, моя отчизна, / Нипочём ей нищета, / И прекрасна нашей жизни / Пресловутая тщета!»
В пору между собакой и волком трудно различить образы людей и людские судьбы. Кажется, что Илья Петрикеич уходит в небытие, но рассказ его продолжается. Впрочем, может быть, он и не умирает. Ведь и имя его меняется: то он Дзынзырэла, то Зынзырелла... Да он и сам не знает, где, зачерпнув «сивухи страстей человеческих», подхватил такое цыганское имя! Так же, как по-разному объясняет обстоятельства, при которых стал калекой.
«Или сокровенны тебе слова мои?» — спрашивает Илья Петрикеич в последних строках своей «Заитильщины».
