Эту историю рассказчик вычитал в одной старинной рукописи.
В итальянском городе Феррара примерно в XVI веке жили два молодых человека: Фабий и Муций. Ровесники и близкие родственники, они принадлежали к старинным и богатым фамилиям и никогда не расставались. Муций был музыкантом, а Фабий — художником. Имея одинаковые вкусы и наклонности, внешне они не были похожи. Фабий был высоким, голубоглазым и русоволосым, со светлой приветливой улыбкой на губах. У Муция было смуглое, серьёзное и неулыбчивое лицо, чёрные волосы и карие глаза. Оба друга были красивы и нравились дамам.
В то же время в Ферраре жила красавица Валерия, девица скромная, кроткая и застенчивая, дочь благородной, но небогатой вдовы. Из дома Валерия выходила только в церковь и иногда появлялась на городских гуляниях.
О, как счастлив будет тот юноша, для кого распустится наконец этот ещё свёрнутый в лепестках своих, ещё нетронутый и девственный цветок.
Фабий и Муций увидели Валерию на «пышном народном гулянии» и страстно влюбились в неё. Они решили сблизиться с девушкой и предоставить выбор ей. Проигравший покорится и уедет.
Добрая слава позволила друзьям «проникнуть в труднодоступный дом вдовы». Они долго ухаживали за Валерией, а потом написали ей письмо с просьбой отдать руку и сердце одному из них. Девушка спросила совета у матери, и вдова посоветовала её выбрать Фабия — она заметила, что перед ним дочь не так сильно робеет.
Фабий «узнал о своём счастье», а Муций сдержал своё слово, срочно продал большую часть имущества и отправился в дальнее путешествие на Восток.
Молодожёны поселились на прекрасной вилле Фабия, окружённой тенистым садом. Четыре года супруги жили счастливо. Достоинства Валерии раскрывались «в новом пленительном свете», а Муций «становился значительным живописцем». Лишь одно омрачало счастье супругов: у них не было детей.
К концу четвёртого года умерла мать Валерии. Та долго горевала, но постепенно жизнь вошла в прежнее русло.
Ещё через год в Феррару внезапно вернулся Муций. Фабий случайно встретил друга на улице, обрадовался и предложил ему поселиться в павильоне на своей вилле. Муций переехал туда вместе со своим слугой, «раболепно-притворным» малайцем, у которого был вырезан язык.
Муций привёз с собой десятки сундуков с разными драгоценностями, собранными во время путешествий. Одно из них — роскошное жемчужное ожерелье — Муций надел на шею Валерии: «оно показалось ей тяжёлым и одарённым какой-то странной теплотой... оно так и прильнуло к коже».
Муций рассказал о своих странствиях по Персии, Аравии, Индии, до границ Китая и Тибета. Черты лица Муция не изменились, но его выражение стало другим — сосредоточенным и важным. Голос его сделался глухим, а движения рук и тела «утратили развязность», свойственную итальянцам. В поведении Муция «проявлялось нечто чуждое и небывалое».
За ужином Муций угостил друзей золотистым и густым ширазским вином.
Вкусом оно не походило на европейские вина; оно было очень сладко и пряно, и, выпитое медленно, небольшими глотками, возбуждало во всех членах ощущение приятной дремоты.
Наливая вино в чашу Валерии, он что-то прошептал и потряс пальцами.
Затем Муций сыграл на индийской скрипке несколько заунывных народных песен, а потом страстную мелодию-песню, услышанную им на острове Цейлоне, где её называют песнью счастливой удовлетворённой любви.
Валерия заснула только под утро. Ей приснилось, что она вступила в богато украшенную комнату с алебастровыми колоннами. Занавес в противоположном конце комнаты откинулся, и вошёл Муций. Он рассмеялся и обнял Валерию, его сухие губы обожгли её всю, и она упала на роскошный ковёр.
Валерия с трудом проснулась, разбудила мужа и сказала, что ей приснился кошмар. В это мгновение со стороны павильона зазвучала песнь торжествующей любви. Валерия так и не рассказала мужу, о чём был её сон.
Утром Муций вышел к завтраку. Он казался довольным, весёлым и рассказал, что ему снилось, будто он находится в богатой, украшенной алебастровыми колоннами комнате наедине с женщиной, которую любил когда-то. Женщина была так прекрасна, что он весь загорелся прежней любовью. Проснувшись, Муций сыграл на скрипке песнь торжествующей любви. По описанию Муция испуганная Валерия узнала комнату из своего сна.
Днём Фабий попытался продолжить работу над портретом своей жены, которую начал ещё до возвращения Муция, но не нашёл на бледном и усталом лице Валерии того чистого, святого выражения, которое ему так нравилось. Фабий уже раскаивался, что пригласил Муция пожить у себя. Его смущал не только изменившийся друг, но и его немой слуга. По словам Муция, отрезанный язык был жертвой, принеся которую малаец обрёл великую силу.
Невесело провели этот день оба супруга. Казалось, что-то тёмное нависло над их головами... но что это было — они назвать не могли.
Муций, спокойный и довольный, вернулся поздно вечером. Он снова угощал супругов ширазским вином. Валерия отказалась, и Муций, словно про себя, произнёс: «Теперь уже не нужно».
Ночью Фабий проснулся и обнаружил, что Валерии в спальне нет, а затем увидел жену в ночном платье, входившую в комнату из сада. Она пробиралась к постели на ощупь «с закрытыми глазами, с выражением тайного ужаса на неподвижном лице». Фабий бросился в сад и увидел на дорожке «следы двойной пары ног» — босых и обутых. Вдруг раздались звуки колдовской песни — это снова играл Муций.
Утром Валерия поехала к своему духовному отцу в соседний монастырь. На исповеди она рассказала всё. Духовник отпустил ей невольный грех. Заподозрив «чары бесовские», степенный монах вместе с Валерией поехал на её виллу и посоветовал Фабию по возможности удалить гостя из дому. Духовник считал, что Муций занялся чёрной магией. Фабий решил последовать его совету.
К ужину Муций не вернулся, и Фабию пришлось отложить разговор на утро. Ночью Фабий увидел, как Валерия встала с кровати и пошла в сад, протянув руки и глядя перед собой безжизненными глазами. Он выбежал в другую дверь и быстро запер ту, к которой шла Валерия. Бросившись к павильону, Фабий увидел Муция. Вытянув руки, с тусклыми глазами он шёл навстречу Валерии, которая оставила попытки открыть дверь и уже выходила через высокое окно. Охваченный бешенством, Фабий ударил Муция кинжалом в бок. Обливаясь кровью, Муций скрылся в павильоне, а Валерия упала на землю.
Отнеся Валерию в спальню, где женщина крепко уснула, Фабий отправился в павильон разведать, жив ли ещё Муций. Он увидел мёртвого друга и малайца, который проводил над трупом какой-то магический ритуал.
Уром дворецкий сообщил Фабию, что получил записку от малайца. Тот писал, что синьор заболел, желает переехать в город и просит дать ему в помощь людей для укладки вещей, лошадей и несколько провожатых. Проснувшаяся Валерия обрадовалась, что Муций уезжает, и велела выкинуть подаренное им ожерелье в колодец. Фабию показалось, что жемчужины на ожерелье потускнели.
Фабий был уверен, что ночью видел Муция мёртвым. Он решил посмотреть ещё раз и проник в павильон через заднюю дверь. Фабий увидел, что малаец надел на труп Муция дорожную одежду и пытается оживить его с помощью того же ритуала.
Веки мертвеца затрепетали, неровно расклеились, и из-под них показались тусклые, как свинец, зеницы. Гордым торжеством и радостью, радостью почти злобной, просияло лицо малайца.
Испуганный Фабий бросился бежать.
Через несколько часов малаец вывел из павильона безжизненного Муция, посадил его перед собой на лошадь, и они в сопровождении каравана гружённых имуществом лошадей покинули виллу. В последний момент Фабию почудилось, что Муций взглянул на него своими мёртвыми глазами.
Супруги зажили прежней жизнью. На лицо Валерии вернулось её обычное выражение чистоты. Однажды Валерия помимо своей воли сыграла на органе песнь торжествующей любви, и в тот же миг впервые «почувствовала в себе трепет новой, зарождающейся жизни».
