Великая Отечественная война. Молодого лейтенанта во главе диверсионной группы посылают уничтожить большую немецкую базу. Миссия заканчивается неудачей, лейтенант погибает, не выполнив приказа.
Главы первая — вторая
Группа лейтенанта Ивановского отправлялась в глубокий немецкий тыл. Идти предстояло километров шестьдесят, и надо было успеть до рассвета. Кроме Ивановского и худого, нескладного старшины Дюбина, в группе было восемь солдат: молчаливый увалень-пехотинец сержант Лукашов, помощник командира взвода; стрелок Хакимов; молодой сапёр Судник и его старший напарник, сорокалетний Шелудяк; высокий красавец Краснокуцкий; молчаливый Заяц, боец Кудрявцев и артиллерист Пивоваров, самый молодой и слабый.
Группа должна была идти на лыжах — только так можно пройти шестьдесят километров за одну ноябрьскую ночь. Ивановский не успел проверить всех, и теперь сомневался в умении грузного Шелудяка ходить на лыжах. Но менять что-либо было уже поздно. Группа тронулась в путь.
Полкилометра до поймы небольшой речки бойцам пришлось ползти по-пластунски — немцы были так близко, что могли их увидеть, а прикрыть группу было некому. У самой поймы отряд заметили, небо осветили ракеты, которые летели с той стороны, куда двигались бойцы.
Ивановский, ведя сильно растянувшуюся группу, перебрался по льду на другой берег речки. Здесь, совсем рядом, за небольшим пригорком был первый немецкий окоп, поэтому вести себя надо было ещё тише. Вдруг позади раздался винтовочный выстрел. Фашисты услышали его и начали обстреливать отряд, освещая реку ослепительно яркими ракетами.
Ранило Кудрявцева. Лейтенанту Ивановскому пришлось отправить раненого обратно к своим вместе с Шелудяком, который был слишком медлительным. Их вскоре обнаружили и начали расстреливать из пулемёта. Отряд Ивановского за это время успел спрятаться «в реденьком низкорослом кустарнике». Лейтенант был благодарен Шелудяку за то, что он помог отряду ценой собственной жизни, хотя совсем недавно считал, что спас его от верной смерти, отправив назад.
Выяснилось, что выстрелила ненадёжная винтовка Судника, случайно соскочившая с предохранителя. Ивановский понял, что слишком многого не предусмотрел, пускаясь в такой опасный поход, но жалеть об этом было поздно.
Война удивительно слепа к людям и далеко не по заслугам распоряжается их жизнями.
Поставив отряд на лыжи, Ивановский двинулся вперёд. Равномерно двигаясь по снежной целине во главе отряда, лейтенант вспоминал, как выходил из окружения. Он долго блуждал со своими людьми по глухим смоленским лесам, то и дело натыкаясь на немцев, пока не встретил группу разведчиков под командованием капитана Волоха, который тоже попал в окружение. Вместе они несколько дней искали линию фронта, которая откатилась далеко на восток, и однажды наткнулись на «крупный немецкий склад» боеприпасов.
Главы третья — пятая
Ивановский остановился у леска, которого не было на карте. Пока лейтенант раздумывал, с какой стороны его обходить, возле него собрались уставшие бойцы — все, кроме старшины Дюбина и Зайцева. Время поджимало, лейтенант не мог дожидаться отставших и пустился в обход леска.
Ивановский был осторожен. Капитан Волох погиб при попытке уничтожить склад, случайно наткнувшись в метели на часового, и лейтенант, чувствуя ответственность за других, старался «действовать во сто крат осмотрительнее». Отставшего старшины всё не было. У Ивановского «появились разные нехорошие предположения», но он старался «сохранить уверенность, что Дюбин догонит».
Началась метель. За леском и речной поймой отряд наткнулся на хутор или деревенский дом на отшибе. Даже сквозь пургу их заметили, начали обстреливать и лейтенанта ранило в бедро. Хакимов был тяжело ранен в спину и живот. Находящегося без сознания бойца пришлось тащить за собой на самодельных волокушах, что сильно замедлило ход отряда.
О своей ране Ивановский никому не сказал — он понимал, что сейчас должен быть «для других воплощением абсолютной уверенности». Лукашов предложил оставить Хакимова возле какой-нибудь деревни, но Ивановский не мог этого сделать.
Долг командира и человека властно диктовал ему, что судьба этого несчастного, пока он жив, не может быть выделена из их общей судьбы.
От цели бойцов отделяло шоссе, которое следовало пересечь затемно, но теперь стало очевидно, что до рассвета им не успеть. Роль старшины в отряде взял на себя Лукашов, и лейтенант ещё не разобрался, хорошо это или плохо.
Двигаясь по рыхлому снегу, смертельно уставший Ивановский вспоминал, как, выйдя из окружения, пытался доложить о вражеском складе штабным начальникам, но те отнеслись к лейтенанту «без особого внимания». Выслушал Ивановского главнокомандующий, строгий пожилой генерал, которого лейтенант побаивался.
По приказу генерала, за три дня собрали диверсионную группу и отправили её в немецкий тыл с поручением уничтожить склад. Сейчас Ивановский вспоминал отеческое напутствие генерала и был «готов на всё, лишь бы оправдать эту его человеческую сердечность».
Главы шестая — восьмая
Рассвет застал отряд в голом поле возле шоссе. На дороге уже началось движение — грузовики, конные обозы, приземистые легковушки с немецким начальством — и перейти её стало невозможно. Бойцы укрылись в старом противотанковом рву, который вёл к шоссе и продолжался за ним. Дюбин с Зайцевым их так и не догнали. Лукашов опасался, что старшина сдался немцам и поведёт их по следу отряда, но Ивановский не хотел верить, что спокойный, основательный Дюбин способен на предательство.
Отдохнув и оставив за себя Лукашова, Ивановский решил отправиться на разведку. В напарники он неожиданно для себя выбрал хилого Пивоварова. Они бесконечно долго ждали, пока немецкие связисты, взбираясь на придорожные столбы, налаживали связь. Наконец, немцы ушли, и Ивановский с Пивоваровым смогли перебежать через шоссе. Став на лыжи, они направились к базе.
По дороге Ивановский «почувствовал приступ какого-то неприятного, всё усиливающегося, почти неодолимого беспокойства». Предчувствие лейтенанта оправдалось: войдя в рощу, где была база, Ивановский обнаружил, что она исчезла. За две недели, прошедшие со времени неудачной диверсии, немцы успели её переместить поближе к линии фронта.
Здесь не было обмана, здесь была война, а значит, действовали все её ухищрения, использовались все возможности — в том числе время, которое в данном случае сработало в пользу немцев…
«Базы не было, но приказ уничтожить её оставался в силе», и Ивановский твёрдо решил его выполнить. Он не мог вернуться ни с чем к генералу, поверившему в него.
Вернувшись, Ивановский обнаружил, что группу догнали Дюбин и Зайцев, Отстали они из-за того, что Зайцев сломал лыжу. Лейтенант сообщил, что база исчезла, и Лукашов немедленно и недобро засомневался, была ли она вообще. Оборвав его, Ивановский решил, что отряд вместе с находящимся без сознания Хакимовым вернётся к своим, а он попытается найти базу.
Сперва Ивановский хотел взять в напарники надёжного старшину Дюбина, но тогда старшим в группе станет сержант Лукашов, а этого лейтенанту не хотелось. И Ивановский снова выбрал Петю Пивоварова, так и не поняв, что повлияло на его выбор. С Дюбиным лейтенант передал начальнику штаба записку, в которой сообщал о своём намерении выполнить приказ.
Главы девятая — одиннадцатая
Снова перебравшись через шоссе, Ивановский и Пивоваров встали на лыжи и отправились на поиски немецкого объекта, который можно было бы уничтожить. Лейтенант не считал себя виноватым, но «неоправданное доверие смущало его больше всего». Ивановский хорошо знал, что значит не оправдать доверия и испортить хорошее мнение о себе.
В четырнадцать лет Игорь Ивановский жил «в Кубличах — небольшом тихом местечке у самой польской границы, где в погранкомендатуре служил ветврачом его отец». Игорь очень любил лошадей и всё свободное от школы время проводил на конюшне. Он стал помощником командира отделения Митяева, немолодого, медлительного сибирского мужика, которого призвали в армию по ошибке.
Между Игорем и Митяевым установились особые доверительные отношения. Командир отделения часто защищал мальчика перед отцом, который не жил с женой, любил выпить и сына не баловал.
Однажды коменданту привезли лодку. Всё лето она пролежала на берегу, мозоля глаза местечковым мальчишкам, которые мечтали на ней прокатиться. Приятели подбили Игоря стащить лодку и сплавать на другой берег озера. Мальчишки выбрали день, когда дежурил Митяев, полностью доверявший Игорю, выплыли на середину озера и обнаружили, что лодка рассохлась и пропускает воду. Посудина затонула, а приятели еле добрались до берега.
Лодку начали искать. Митяев поручился за своего любимца, но Игорь не выдержал, во всём признался и показал место, где затонула лодка. С этого дня и до самой демобилизации Митяев не сказал Игорю «ни единого слова». Мальчик не обижался — знал, что «это презрение было вполне им заслужено».
Вскоре Ивановский наткнулся на ведущую от шоссе ухабистую дорогу и пошёл вдоль неё. Дорога привела к деревне, над одной из изб которой торчала длинная антенна. Видимо, здесь располагался крупный немецкий штаб. Решив убедиться в этом, лейтенант пробрался в деревню и наткнулся на немца, которого пришлось убить.
Фашисты всполошились, началась стрельба и Ивановского снова ранило, но на этот раз тяжело, в грудь. Пивоваров сумел вытащить его из деревни. Ранение круто изменило планы Ивановского. Теперь им надо было добраться до свободной от немцев деревни и укрыться там.
Напарники долго брели в снегу, без лыж, которые они бросили во время бегства. Глубокой ночью они набрели на стоящую на отшибе баньку и укрылись там. Утром выяснилось, что деревня, возле которой стояла банька, занята немцами. Ивановскому было плохо — болела грудь, дышалось с трудом. Он пытался сохранить выдержку, усилием воли «удержать в себе зыбкое своё сознание», потому что знал — если их найдут немцы, придётся отбиваться.
Жить через погибель врага — другого выхода на войне, видимо, не было.
Сидеть в баньке предстояло весь день. Напарники тихо переговаривались. Пивоваров рассказал, что родом он из-под Пскова. Жили без отца, мать работала учительницей и души не чаяла в единственном сыне. Пивоваров понимал, что его, скорее всего, убьют, и очень жалел мать.
Лейтенант понимал его — ему тоже было жаль отца, даже такого, как неудачник Ивановский. Мать Игорь не помнил — с ней была связана какая-то семейная драма, о которой ему не рассказывали. Повидать отца перед войной Игорь не успел и даже не знал, жив ли он. Однако разлуку с отцом он переживал легче, чем разлуку с девушкой, своей Янинкой.
Ивановский жалел об оставленных возле штабной деревни лыжах. Когда стемнело, он послал за ними Пивоварова. Заодно он попросил его разведать, на самом ли деле в деревне стоит штаб.
Оставшись один, в полузабытье, Ивановский начал вспоминать о Янинке. После окончания военного училища Игорь получил «назначение в армию, штаб которой размещался в Гродно». Янинку он встретил на вокзале. У девушки были неприятности — её обокрали ночью в поезде, когда она возвращалась домой, в Гродно, из Минска, где гостила у дяди. Игорь купил девушке билет и помог добраться до дома.
Всю ночь они гуляли по Гродно. Янинка с гордостью показывала Игорю небольшой, но древний город на берегу Нёмана, который очень любила. Для Игоря эта ночь стала самой счастливой в жизни. А утром началась война, и Янинку он больше не видел.
Главы двенадцатая — тринадцатая
Ивановский очнулся, услышав выстрелы, долетевшие с той стороны, куда ушёл Пивоваров. Слышались длинные очереди — это Пивоваров отстреливался из автомата, который лейтенант дал ему с собой. Ивановский понимал, что помочь напарнику не сможет, но и отсиживаться в баньке тоже не мог. Он жалел, что послал бойца на такое гиблое дело. Подождав ещё пару часов, Ивановский собрал последние силы и пошёл по следу Пивоварова.
Падая, поднимаясь и пережидая приступы слабости, глубокой ночью Ивановский добрёл до того места, где лежал убитый Пивоваров. Судя по следам, немцы расстреливали его в упор из автоматов. Лейтенантом овладела «необычайная опустошённость», лишь где-то внутри копошилась обида на такой неудачный конец.
Ивановский сел рядом с Пивоваровым, понимая, что скоро умрёт от холода и ран, но вдруг услышал рёв моторов и вспомнил о дороге, которая привела их в штабную деревню. У лейтенанта ещё осталась противотанковая граната. Он решил добраться до дороги и подорвать машину немецкого офицера. Это стало последней целью в его жизни.
Сначала Ивановский пытался идти, потом пополз. Вскоре начался кашель, потом из горла пошла кровь. Теперь лейтенант старался не кашлять — ему надо было добраться до дороги. То и дело теряя сознание, Ивановский преодолел придорожную канаву и вполз на дорожное полотно.
С большим трудом лейтенант подготовил гранату. Теперь надо было дожить до рассвета, дождаться, когда появятся первые машины. Он терпел и мечтал, как поднимет на воздух шикарное авто с генералом или полковником. Лейтенант верил, что его усилия всё же были не напрасны, а его мучительная смерть, одна из многих, приведёт «к какому-то результату в этой войне».
Никакие из человеческих мук не бессмысленны в этом мире, тем более солдатские муки и солдатская кровь, пролитая на эту неприютную, мёрзлую, но свою землю.
Наконец, рассвело и на дороге появилась запряжённая парой лошадей и груженная соломой обозная телега, которой управляли два немца. Ивановскому снова не повезло, но он всё равно твёрдо решил выполнить свой солдатский долг. Огромные базы, злобные эсесовцы и надменные генералы достанутся другим, ему же выпали обозники.
Вышло ещё хуже — телега остановилась поодаль, к Ивановскому подошёл только один немец и выстрелил в него. Умирая, лейтенант перевернулся на спину и высвободил гранату.
Когда осел поднятый взрывом снег, Ивановского на дороге не было, лишь чернела воронка и валялась опрокинутая набок телега, за канавой лежал труп немца, а уцелевший обозник бежал к деревне.
